Возле Дюка и Бэнсона как-то сама собой образовалась компания из восьми человек. На одном из них был старомодный, засаленный, с квадратными длинными фалдами фрак. «Это – Длинный Сюртук», – понял Бэнсон. Компания медленно пошла вдоль подставок.
– О, этот я знаю, – произнёс кто-то, пытаясь разорвать пошире вырезы для глаз в своей маске. – Он принадлежал одному дураку-доктору в Дании, которому достался в наследство, и у которого дюков агент выкупил его за девять крон.
– Да, – ответили ему, – а Дюка просили продать его уже за пять тысяч. Это череп сармата.
Предметом обсуждения был череп небывалой формы, высоко вытянутый вверх, словно огородный кабачок, по странной прихоти природы выросший белым среди своих зелёных собратьев.
Вспыхнул говорок, напряжённый и торопливый:
– И ты не продал?
– Как видишь.
– А сейчас?
– Это не единственный шедевр. Пожалуйте дальше, джентльмены.
– Нет, а сейчас?
– Что сейчас?
– Не продашь?
– Этот – нет.
– Но за хорошие деньги, Дюк!
– Нет. Не думаю. Вряд ли.
– «Вряд ли» – это не «нет»!
– Не цепляйся к словам.
– Или меняться?
– На твой, что в дубовом ларце, на голову короля…
– Молчи!
– Да перестань. Все знают, что у тебя есть Людовик.
– Молчи!!
– Полно вам, джентльмены. Идёмте-ка дальше.
Процессия медленно двигалась, медленно покачивалось пламя свечей. Коллекционеры оценивали, постанывали, охали, торговались.
– Это же надо! Вторая сотня пошла!
– Это же надо! Смотрите! О, уникум!
– Шлем впаялся в кость? Точно!
– О, челюсть!
– Да, а шлем – с позолотой, и сохранился прекрасно!
– Да, это брильянт. Дюк, отдашь за четыре тысячи?
– Нет.
«А Тайверту всего сотню дал за него».
– Четыре пятьсот!..
– В общем-то, Дюк, неплохо. Почти триста голов, и среди них есть десяток бесценных. Но это ведь только полсюрприза? Не так ли?
– Откуда ты знаешь?
– У тебя – свои агенты, у меня – свои. Не зря ведь ты язык Тайверту вырвал.
– Это не я. Это – его конкуренты. А вторая половина сюрприза – вот здесь.
Компания подошла к пересечению со вторым коридором. Направо виднелся ярко освещённый, с невысоким потолком подвал, где собрались все ушедшие вперёд гости, и где сновали карлик и карлица, с половником и бочонком. (Они громко пищали, что, пока все не выпьют по кубку, путешествие не возобновится.) А налево, в глубокой нише, виднелась дверь, которую Дюк отпер ключом. Коллекционеры вошли.
– А-а!! – закричал, застонал один из них. – Всё-таки правда!
– Да! – подхватил кто-то. – Дюк! Негодяй! Как ты сумел? Ведь правда! Правда!
Все быстро зашагали вперёд.
– Что правда? – поинтересовался вполголоса Бэнсон.
– То, – с невыразимым счастьем в дрогнувшем голосе ответствовал Дюк, – что коллекция горбуна Крэка – моя!
И он, вытянув из-за ворота, показал висящий на цепочке ключ, который Бэнсон принёс ему из простреленного мушкетными пулями экипажа.
– Вот он! О-о!.. – донёсся до них горестный выкрик.
Компания остановилась возле огромного черепа гигантского получеловека-полуобезьяны, с человеческими, вроде бы, глазницами и челюстью, но и с длинными, явно звериными клыками.