Вся прочая вольница, постепенно объединяющаяся в единую структуру, оказалась невостребована польским государством и рассматривалась как потенциальная угроза. А поскольку основным центром этих казаков были острова ниже днепровских порогов, то они себя также назвали Запорожским войском. Чтобы избежать путаницы, их чаще называли «Войском Запорожским Низовым». Административным центром и главной базой этого войска стало укрепление, получившее название Сечь. Периодически эту базу переносили с одного острова на другой, но она продолжала называться Запорожской Сечью и манила всех искателей удачи с окрестных земель. Постепенно среди низовых казаков возникло на две группы: сечевых и зимовых казаков. Первые это костяк войска, постоянно жившие на Сечи и существовавшие за счет войны. Зимовые казаки жили в окрестностях Сечи, имели семьи и хозяйство, но на время войн и походов брались за оружие.
Численность казаков стремительно росла за счет прихода в низовья Днепра новых людей из Речи Посполитой, Валахии и Малороссии. Эти переселенцы существенно изменили состав казачества, растворив в себе казаков-неславян, и уже к шестнадцатому веку казачество представляло собой исключительно русскоязычное православное образование. Впрочем, по менталитету и роду занятий казаки существенно отличались и от русских, и от других оседлых народов.
У наших историков сложились два противоположных взаимоисключающих взгляда на казачество. Согласно первому, казачество это аналог западноевропейских рыцарских орденов; согласно второму, казаки выразители чаяний народных масс, носители демократических ценностей и народовластия. Однако оба эти взгляда оказываются несостоятельными, если внимательно изучить историю казаков. В отличие от рыцарских орденов европейского средневековья, днепровское казачество возникло не в гармонии с государственной властью. Наоборот, ряды казаков пополняли люди, для которых не было места в цивилизованном обществе. За днепровские пороги приходили не нашедшие себя в мирной жизни селяне, бежали, спасаясь от суда или долгов, шляхтичи и просто искатели легкой наживы и приключений. Ни малейшего намека на дисциплину, характерную для рыцарских орденов на Сечи, обнаружить не удается. Вместо этого все современники отмечали своевольство и необузданность казаков. Можно ли представить, чтобы магистра тамплиеров провозглашали и свергали по капризу массы, зачастую по пьяни, как это было с атаманами казачьих ватаг? Если и можно сравнить с чем либо Сечь, то, скорее, с пиратскими республиками Карибского моря или татарскими ордами, а не с рыцарями.
Легенда о казачьей демократии родилась в девятнадцатом веке благодаря усилиям русских поэтов и публицистов. Воспитанные на европейских демократических идеях своего времени, они хотели видеть в казаках простой народ, ушедший от панской и царской власти, борцов за свободу. «Прогрессивная» интеллигенция подхватила и раздула этот миф. Конечно, крестьяне бежали на Сечь, но не они заправляли там. Идеи освобождения крестьян из-под панской власти не находила отклика в сердцах запорожцев, зато возможность пограбить, прикрывшись крестьянами, никогда не упускалась. Затем же казаки легко предавали доверившихся им крестьян. Беглые крестьяне только пополняли ряды войска, но не из них формировалась старшина, не они были становым хребтом казачества. Живущие исключительно за счет разбоя, не ценящие ни своей, ни тем более, чужой жизни, склонные к дикому разгулу и насилию такими предстают казаки перед историками. Не брезговали они и угоном своих «православных братьев» в плен с последующей продажей живого товара на невольничьих рынках.
Еще одним мифом является миссия защиты православной веры, приписываемая казакам. «Защитники православия» гетманы Выговский, Дорошенко и Юрий Хмельницкий без всяких угрызений совести признавали своим господином турецкого султана главу ислама. Да и вообще, никогда казаки не отличались особой политической разборчивостью. Оставаясь верными своей степной природе добытчиков, они никогда не приносили реальных, практических выгод в жертву отвлеченным идеям.
***
Как и вокруг любого закрытого воинского братства, вокруг запорожцев возникло немало мифов, значительная часть которых повествует о различных сверхъестественных способностях некоторых казаков и атаманов. Согласно легендам, их не рубили сабли, не брали пули, они могли без последствий пройти сквозь огонь, обернуться волком или отвести глаза врагу. Самый известный из запорожских чародеев кошевой атаман Сирко, хотя и кроме него были десятки, если не сотни, таких загадочных воинов.
Такие воины-колдуны получили прозвище характерников и навсегда поселились в украинском эпосе. Большая часть дум и легенд с упоминаниями о них была записана только в девятнадцатом веке, но уже во второй половине шестнадцатого столетия это явление было известно. Например, польский хронист Мартин Бельский в записи о битве между казаками и молдаванами под Яссами в 1577 упоминает о казаке, который «заговаривал пули». Так что с самого начала казацкой истории среди запорожцев были люди, которых считали наделенными магическими способностями. В различных исторических источниках зафиксировано использование запорожцами боевой магии, но все же это не была система. Единичные магические ритуалы совершались индивидуально теми, кто унаследовал определенные знания. Чаще эти ритуалы использовались для конкретных людей, в то время как воздействие на группы и отряды было зафиксировано всего несколько раз, и это воздействие не было вполне успешным. Языческие и колдовские ритуалы не были слишком распространены среди казаков. Скорее, это было исключение из правил, чем постоянная система подготовки к бою. В тех случаях, когда ритуалы были совершены заметного влияния на ход боевых действий они не оказывали и вряд ли приводили к значимым изменениям истории.