Яков остался в комнате, растерянно думая: «Людям-то какое дело до нас. Даже дядя Михаило кулаком под бок советует». Но рубашку не выдали.
По углам зашушукали старухи, как запечные тараканы, негромко, но так, чтобы слышно было:
Не будет добра. Порченая девка.
Жених сурочен. Сглазу. В городе его жид испортил.
Михаил не на шутку рассердился на Якова. Чуть в глаза не плюнул. Василий и Варвара ехидно улыбались.
Три ночи убаюкивал Яков на коленях Клавдю, не обращая внимания ни на шушуканье, ни на обиды Михаила, ни на открытые насмешки родни. Но вот нагружены подводы с приданым: сундуками, шубами, холстами. К саням были привязаны овцы, лошадь, корова-первотёлок. Среди родни начался скандал. Василий считал себя кровно обиженным, хотя до этого радовался обильному приданному.
На бедность нашу кинули ворох тряпок, овец паршивых, да тёлку порченную. Нате, мол, да стыд покройте дочери-то гулящей.
Подскочил Яков, схватил отца в охапку, кинул его в сани и крепко ударил лошадей. Собравшаяся толпа любопытных заливалась хохотом.
Славно разделался!..
Ой, не будет счастья
Горница
Всё как-то не по-людски ты, Яша, делаешь. Говорить, да судить о нас люди будут.
Пусть судят. Посудят, посудят, да на каторгу не сошлют.
Но ошибся Яков.
Он предполагал построить свою жизнь по образцам, прочитанным в книгах, по беседам своего учителя. Но их ждала каторга, убивающая лучшие человеческие чувства.
Молодые поселились в горнице, которая была мастерской Якова. Тут же был поставлен стол и небывалое в селе кровать с простынями, подушками, тогда как обычно спали на полатях вповалку. Горница была чисто убрана.
Еще задолго до приезда молодой готовил Яков горницу. Мать, наблюдая хлопоты сына, ревниво ворчала:
Значит, вроде как барыню привезёшь? Может, нам и заходить сюда не дозволит твоя краля?
Брось, матушка, просто вам мешать не хочу. Об одном прошу: не обижай Клавдю. Ведь сама ты горя натерпелась, должна сочувствовать.
Так, так, натерпелась от мужа, так ещё от барыни терпеть придётся.
Она ушла, плюнув и хлопнув дверью.
Приехав после свадьбы, Яков привёл Клавдю в горницу. Клавдя скинула зипун и не знала, что ей делать.
Вот наша горница, Клаша.
Хорошо у тебя, Яша.
Не у меня, а у нас, Клашуня.
Яков схватил Клавдю на руки, и закружил её по комнате. Но тут приехали отец и мать. Долго возились во дворе, прибирая скотину, определяя место приведённому скоту. Потом втаскивали сундуки, носили холсты, берда, новины. Яков вышел помочь отцу, но он кинулся на него с кнутом. Яков схватил его за отворот зипуна и произнес спокойно и решительно:
Будя, батя, не замай. Не тронь ни меня, ни Клашу, а то, свят бог, доведёшь до греха.
Слабосильный отец не смел связываться с сыном, но затаил зло против снохи. Мать не могла примириться с тем, что свекровь не властна над снохой, что молодая жена Якова будет жить счастливее её. Это чужое счастье не давало ей покоя. В первый же вечер она заявила:
Матушка-барыня, не в горенке жить ты приехала. На стол приготовить надобно, скот обиходить, воды принести. Не буду я, старуха, на тебя, барыню, работать.
И Клавдя горячо взялась за работу, надеясь трудом сыскать расположение свекрови. Но на каждом шагу она слышала упреки и тихий шёпот: «Порченая Беспутная».
В первую ночь она плакала горькими слезами, припав к груди мужа. Яков утешал её. Ласки мужа успокаивали Клавдю. Она была счастлива его любовью, её успокаивала его сила и решимость.
В эту ночь она стала его женой.
В эту ночь она стала его женой.
Потянулись серые дни. Свекровь ворчала по малейшему поводу, подгоняя сноху. Зимой пала корова. Это несчастье было приписано Клавде, её «дурному глазу».
Только в горнице она встречала ласку и забывала около Якова все горести дневных неурядиц. Но Якову часто приходилось отлучаться на работы, на завод с обозом, на обжиг угля и заготовку дров. В это время жизнь Клавди становилась невыносимой. Как она ни старалась, всюду её встречали упреки дикие, бессмысленные, тяжёлые, как удары.
Несколько раз Яков просил отца отпустить его с Клавдей на заработки, обещая высылать ему деньги, но отец не давал паспорт.
Что же, выкормили, вырастили, а теперь, на старости лет, бросить хотите? Ведьма эта тебя подговаривает.
Но вот гроза, пронесшаяся над страной, захватила и глухие села, коснулась и семьи Якова.
Был объявлен рекрутский набор, и Яков попал в солдаты.
Вот уже подводы с новобранцами скрылись за стеной леса, а Клавдя всё ещё билась головой о мёрзлую дорогу. Но вот она почувствовала удар в бок:
Ну, будя вылеживаться, корова. Домой ступай. Рабить кто за тебя будет?
Сдерживая рыдания, Клавдя давала скоту корм. Но слёзы хлынули, когда она начала доить коров. Подоив, она с трудом поднялась и, припав на спину корове, завыла и дала волю слезам. Закончив уборку по дому, она вошла в горницу, но здесь всё изменилось: на кровати в лаптях и зипуне лежал пьяный свёкор, а свекровь поила тёплым молоком сосунка-телёнка, привязанного к Яшиному верстаку.
Ну, матушка-барыня, можешь на полати лечь. Будя, побарствовала.
Трудная глава
He любили отец и мать рассказывать о том времени, когда Яков был в солдатах.