Минусинск, пояснил словоохотливый водитель, сейчас новые пассажиры подсядут.
И действительно, автобус остановился, уставшие от ожидания люди, с трудом протиснулись по узкому проходу к свободным местам. Дверь мягко закрылась, машина тронулась. Рассадив пришедших, водитель вновь расположился на своём откидном месте, взглянув на погоны Симонова, продолжил разговор:
Мой племянник, тоже танкист, срочную служит на Дальнем востоке, в Бикине
За окнами машины начало смеркаться. Голоса в салоне становились тише, Лора, вслед за многими пассажирами, тихонько задремала. Промелькнул какой-то дорожный указатель.
Поворот на Шушенское, где Ленин ссылку отбывал, красивые места. Там мемориальный комплекс построили, подсказал собеседник, деревянные дома со всего края свезли. Старинную деревню воссоздали, даже острог есть. Всё собираюсь съездить, да времени, как обычно, не хватает.
Помолчали. Мужчина пересел на алюминиевую флягу, по-видимому с водой, стоящую рядом с водительским местом, и накрытую какой-то тряпкой. В полголоса начал разговаривать с товарищем управлявшим автобусом. Далеко впереди на дороге, то появлялись, то исчезали красные огоньки попутной машины. Мерный, однообразный звук работающего двигателя убаюкивал, незаметно для себя, Симонов задремал.
Проснулся он от громких голосов. Автобус стоял, за окнами подступала не проницаемая темень. Дверь машины была открыта, по салону гулял холодный ветерок. Судя по разговорам, многие пассажиры были на улице, в темноте светились малиновые огоньки сигарет. Володя разбудил Ларису, кутаясь в его плащ, она, следом за мужем, вышла на улицу. Когда глаза немного привыкли к темноте, они увидели вокруг себя мрачные, покрытые тайгой, сопки. Точно такие же, как дома в Забайкалье, казалось, они теснились вокруг автобуса тёмными глыбами, вздымаясь до самого неба. В недосягаемой чернильной бездне, ярко мерцали, будто только что вымытые, звёзды. Невдалеке, шумела по камням, невидимая в темноте, горная речка. Было сыро и холодно.
Как тут красиво и страшно! промолвила Лариса, прижимаясь щекой к плечу мужа.
Похоже на нашу тайгу, как на рыбалке ночью, подержал Володя, это хорошо, что природа одинаковая, меньше о доме скучать будем. Не люблю степи ровно, однообразно и скучно!
Пассажиров пригласили в автобус. Все расселись по местам, поудобнее устраиваясь в креслах перед дальней дорогой. Машина, было, тронулась, но кто-то хватился, что на месте нет руководящего работника. По-видимому, он тоже вышел на свежий воздух проветрится. Автобус, вновь остановился, один из водителей вышел на улицу, другой, мощным, воздушным сигналом призывал отставшего пассажира. Над тайгой поплыл ревущий звук сирены. Все принятые меры результатов не дали. Наверное, бедняга далеко ушёл от машины и заблудился в придорожных кустах. Водитель попросил мужчин помочь в поисках:
Вот взяли на свою голову! Лучше бы он, вообще, опоздал, теперь отвечай за пассажира! Уехать, бросить? А вдруг, его тут кто нибудь сожрёт, или сам заблудится, да пропадёт. Затаскают!
Чертыхаясь и матерясь, люди бродили в темноте, натыкаясь на кусты и, невидимые в ночи, деревья. Руководящего товарища нашли на мокрой гальке, на берегу реки, он спал. По-видимому, влекомый жаждой, он упорно шёл на шум струящейся воды. Судя по мокрой одежде, «как оленю с колен», с первого раз, ему попить, не удалось. Грязного и мокрого мужчину притащили в автобус, подстелив кусок рваного брезента, с трудом, усадили на место. Все облегчённо вздохнули, автобус покатил дальше. Понемногу разговоры в салоне стихли, люди устраивались на своих жестких, и мало пригодных для сна, местах. Монотонный шум мотора нарушала лишь тихая мелодия из радиоприёмника за перегородкой водителя, да изредка, храп мокрого руководителя. Немного поговорив с женой, Симонов провалился в глубокий сон.
Очнулся от толчка. Автобус стоял, водителей не было. В салоне стало свободней, многие пассажиры вышли. Симонов посмотрел под ноги магнитолы не было! Не обуваясь, в носках, он выскочил на улицу, водитель аккуратно укладывал в наружный багажный отсек их сокровище.
Что выскочил? покосившись на его ноги в носках, со смешком спросил водитель, гляжу, как вы мучаетесь, ноги туда, сюда перекладываете, места мало, решил сюда убрать. Ехать-то, столько же, сколько проехали. Но коль выскочил давай покурим!
Сейчас, ответил Володя, только обуюсь.
Он заглянул в салон, нащупал в темноте свои туфли и вернулся к водителю. Молча закурили. Автобус стоял на площадке перед приземистым, одноэтажным зданием, в окнах которого, кое-где, теплился свет. Два тусклых фонаря освещали местность.
Площадка была заставлена автомобилями разных марок, гружёными и порожними, с прицепами и без них. Рядом в темноте угадывалась очертания автозаправочной станции, с мерцающим светом лампочки в небольшом оконце. Дальше теснились избы какой-то деревушки, пятнышки редких огней обозначали тёмные улицы. Ночь пошла на убыль, на востоке над сопками немного посветлело небо.
Станция называется Оленья речка. А это заезжая, пояснил водитель, показывая на дом, со стоящими возле него машинами, водители могут здесь помыться, покушать и поспать. Вроде почтовой станции, помнишь, у Пушкина в «Станционном смотрителе». Правда, лошадь новую и свежую, тебе тут не дадут, но зимой и машину прогреют, и мелкий ремонт помогут сделать.