А деловому человеку, продукту перехода от социализма к капитализму, чем у вас в Заволжске или каком нибудь селе заняться, только земледелием?
Нечем, да и земля не вся пашется, ответил парень.
Поэтому ты и слово плуг забыл, засмеялся Ибрагимович, жаль, мне на юг надо, к морю, можно было бы остановиться у вас, попробовать развернуться.
Тут вывертываешься наизнанку, да не получается, вместе сказали женщины. При одинаковом укладе жизни, и мыслили они одинаково. Всюду деньги, а их с пола не подымешь, никто не рассыпал.
Сейчас нужны не вера, надежда и любовь, а инициатива, хватка, деловитость, иначе, кердык, провел Ибрагимович ребром по горлу. Вот я без денег еду на юг, автостопом по железке. Сажусь в общий вагон
И не выгоняют? удивился тракторист.
Выгоняют, разумеется, но я сажусь в другой поезд. Иначе как? Сами говорите, без денег и шага не ступишь, а сейчас я на мели. Обанкротился, вернее, прогорел на прежнем месте работы. В наши дни выгоднее всего банкирам да дилерам, посредникам то есть, или перекупщикам, спекулянтам, посмотрел Ибрагимович лукаво на женщин. А меня скоро снова депортируют, слышите, требуют предъявить билет? Надо пробираться к выходу, поправил он на голове шляпу. Не могу без шляпы, это мой имидж. Без денег, без дома, без работы могу, а без нее нет.
Ибрагимович казался элегантным. Из под шляпы торчал перетянутый резинкой сноп волос, как литой сидел на нем голубой пиджак в полоску, серые брюки ниспадали к остроносым желтым ботинкам, на которых не хватало, казалось, только шпор.
Предъявите билет, обратилась к нему девушка ревизор.
А где ваша напарница с чрезвычайным седалищем? Мы только что мило побеседовали с ней, отвел девушку в сторону Ибрагимович, показывая удостоверение с гербом на обложке.
Какое точное определение, чрезвычайное седалище. С вашего позволения я им воспользуюсь, муж мой на напарницу засматривается, а вам, чтобы не было недомолвок, нужно выйти в Заволжске и оформить проездной, сказала она.
Спасибо, сударыня, за доверие. Обязательно возьму проездной талон, двинулся он к тамбуру.
Важная птица, сказал женщинам тракторист. Видели, какая у него ксива с орлами, а заливал соловьем: без денег, мол, только автоступом.
Пришпиленный город
Романом назову сынка, в честь тебя:
больно хорошо подпеваешь
Поднявшись на переходной мост, Ибрагимович огляделся. Город показался ему пришпиленным к степи телевизионной мачтой. На заборе у ближайшего дома сидели коты, глядя на ободранную кошку, забравшуюся от них на самую верхнюю ветку вяза, и орали. Чуть дальше в переулке собаки вырывали у женщины кошелку с мороженой рыбой, не обращая внимания на мальчугана, который бросал в них камни. Уже за вокзалом Роман спросил хмурого начинающего лысеть парня:
А что, приятель, трудно поесть в городе без денег?
Полгорода так едят, работать негде. На биржу не пускают, там и без нас полно.
Хочешь работать?
Сразу видно, ты не наш. Строев я, Константин, банщик и массажист. Никто из клиентов никогда не обижался на меня, нашелся один, потребовал помассировать ему передок. Так я на него выплеснул тазик кипятка.
Восхитительно!
Два года отсидел за хулиганство. Постаралась сестра толстозадого, наша глава администрации района. А сама что творит, ни одного мужика не пропускает. Но наказал ее господь, в аварию попала, теперь ходит приблизительно вот так, Константин присел и сделал несколько шагов вперед, выворачивая ступни ног, судя по улыбке на лице, такая наглядность доставляла ему удовольствие.
Радуешься, что главу постигла божья кара?
Все равно, хоть и калека, любит мужиков, Константин с трудом выпрямил колени.
Ну, вы и даете, как говорил известный генерал, засмеялся Ибрагимович, потом хлопнул по плечу Строева, показывай, где здесь роддом, надо позавтракать, а тебе и похмелиться.
В роддоме? вытаращил банщик опухшие глаза.
Да, в роддоме. Будем ловить радостных папаш, они сейчас неадекватные.
Ибрагимович шел по главной улице города, улыбался прохожим. За ним семенил, стараясь не отстать, Строев. Ботинки его давно расползлись, и отставшие подошвы постукивали по асфальту, казалось, он отбивает чечетку. Их обогнало облако пыли, наполненное обрывками целлофановых пакетов, стаканчиков из под мороженого и другим мусором.
Настоящий степной городок с ветром, пылью, неисполненными надеждами, Ибрагимович натянул на лоб свою ковбойскую шляпу. Таких здесь никогда не носили, да и вообще лет двадцать никто не надевал шляп. Их заменили кепками, фуражками, бейсболками разных фасонов.
Пыль все щели забила, заскрипел зубами банщик. Это наш дождь.
После такого дождя в баньку бы, помыться, рубашка стала в полоску от пота, буркнул Ибрагимович. Но этот вопрос будем решать во вторую очередь.
Родильный дом утопал в зелени цветущих каштанов. Их ветви раскачивались на ветру и стучали по крыше, откалывая кусочки шифера, и по краям он напоминал пилу. Перед окнами стоял высокий парень в рубашке на выпуск, в руке он держал сумку, из которой торчало горлышко бутылки. Рядом с ним стояла молодая женщина с баяном и улыбалась, видимо, ей нравилось такое представление.