Мы не Прорабы, а потом представился, теперь уже на два голоса, «Я Вельзе», «Я Вул».
Вместе очень гармонично получилось Вельзевул, и Лешка почему-то довольно кивнул:
Очень приятно. А я Сизоворонкин, Алексей Михайлович, он же Геракл, полубог. А ты, я так понимаю, дьявол этого мира. Хочешь анекдот про себя?
Анекдот?! сразу четыре брови поползли вверх.
Да, анекдот. Слушай.
Встречаются две подруги блондинка и брюнетка:
Что-то муж у тебя в последнее время подвижный стал; веселый, бодрый Волосы погуще стали и пышнее?
Да Собака сдохла А сколько корма осталось не выбрасывать же!
Вельзевул раздвинул губы в подобии улыбки, а потом покачал головой:
Нет, я не собака, тем более не дьявол. И ты не полубог. И здесь никакой не мир.
Как не мир? А это что? в удивлении повел рукой вокруг Алексей, и кто эти парни?
Никто, был ответ, мира, как ты это понимаешь, пока нет. Есть Большой и Единственный Выбор, который должно сделать Бытие, которого тоже пока нет.
Ага, помотал головой Сизоворонкин, не поняв ничего из объяснений; точнее приведя их к смутному понятию из учебников школы и двух вузов, которые успел закончить в прошлой жизни, это так ты вы называете Большой взрыв? Точку, от которой берет отсчет Вселенная?
Выбор, внушительно прозвучало опять в стереозвуке, Большой Выбор!
И кто кого будет выбирать? Лешка-Геракл не торопясь сделал полный оборот на месте, словно показывая, что выбирать здесь в любом качестве никого не собирается.
Ему стало смешно, а потом почти страшно, когда он представил рядом этого «Гену» с головой Афродиты на плечах, или двухголового монстра, широченные плечи которого венчали бы головы Афины и Артемиды той, чьи губы, и не только они, дарили ему блаженство всю прошедшую ночь. Губы левой головы Вула действительно шевельнулись. Лешка даже успел заметить, как тот хищно провел языком по верхней губе и поспешно отвел глаза.
Он остановился взглядом прямо напротив сооружения, к которому, как он понял, и волокли кошмарные твари свои неподъемные булыжники. Что-то смутно-знакомое было в очертании этих хаотично нагроможденных плит голубоватого цвета.
Он остановился взглядом прямо напротив сооружения, к которому, как он понял, и волокли кошмарные твари свои неподъемные булыжники. Что-то смутно-знакомое было в очертании этих хаотично нагроможденных плит голубоватого цвета.
Или это такое освещение здесь? поднял он голову кверху.
Ни солнца, ни луны, ни звезд на небосводе не было. И небосводом, в общем-то, ту муть, которая слабо светилась сама собой, назвать было нельзя. Почему-то пришла уверенность там, наверху, нет предела; сколько не лети на самом навороченном звездолете.
Рядом противно захихикал на два голоса Вельзевул. Он словно говорил: «Убедился, ничтожный?». Вслух же он сказал:
Не будем терять время, презренный. Времени, правда, тоже пока нет. Но совсем скоро Бытие вздохнет в очередной раз, и снова уснет, если мы не поможем ему пробудиться. И тогда Оно, а не мы, сделает свой выбор.
Это каким таким волшебным образом? иронично заметил Сизоворонкин, скажем: «Ахалай-махалай?».
Ничего мы говорить не будем, равнодушно сообщили обе головы Вельзевула, мы призовем ту, которой вручим семя нового мира.
Как призовем? еще саркастичней спросил Лешка, построим ей голубой домик? Или поднимем все эти камни, и грохнем их по команде наземь, чтобы содрогнулась твердь земная, и пробудилась спящая царевна, или как ее там называют?
Тверди тут тоже нет, напомнил двухголовый, а призывать будем Призывом, собравшись вокруг алтаря.
Сизоворонкин на всякий случай потопал голой подошвой по земле, убеждаясь, что какая-то твердь под ногами все-таки есть, и вспомнил очередной анекдот:
Бабушка в маршрутке:
Сынок, возле базара остановишь?
Базара нет, бабуля!
Как нет?! Вчера же был!
Потом он опять присмотрелся к сооружению, на которое указывал двухголовая предтеча дьявола.
Стоунхендж! ахнул он, это же Стоунхендж. Значит, мы на Британских островах?!
Островов тоже нет, напомнил ему Вельзевул.
Так вот что это такое! воскликнул Алексей, не обращая никакого внимания на подсказку, вот над какой загадкой бьют голову уже сотни лет ученые мужи?!
Мужей тоже нет, с непреклонностью, достойной лучшего применения, пробурчали головы.
Как нет?! А это? обвел рукой Сизоворонкин монстров, включая Вельзевула, и гулко бухнул кулаком по собственной груди, А я?! Кстати, почему тут одни мужики? Где бабы, парень? Как мы будем выполнять один из главных заветов бытия, которое должно скоро прийти, если ты не сочиняешь?
Какой завет? головы Вельзевула опять уставились друг на друга, теперь уже в недоумении.
Главный! усмехнулся Алексей-Геракл, очень вовремя вспомнивший прекрасное лицо Артемиды и не менее волнующие обводы ее тела, «Плодитесь и размножайтесь!».
А-а-а, протянул двухголовый, так я же об этом и говорю. Призовем сущность; женское начало. Оно выберет одного из нас и сольется с ним, дав начало миру, звездам, тверди и всему остальному.
И от того, кого выберет эта сущность, будет зависеть, какой мир получится в конце концов? догадался Алексей.