Деревня у них небольшая, все на виду. Моряки люди суровые, прямые. На берегу могут не просыхать неделями, если погоды нет, да в морду дать невзначай, а в море друг другу всегда в помощь. А как подашь руку, если делом нечист? Нет ничего превыше мужской дружбы! Это молодой капитан для себя законом считал.
И что молодуха? Где муж ее, откуда она пришла?
Мишка встал, вглядываясь. Женщина исчезла из поля зрения, спустившись за утес. «Махнула крылом и улетела» подумал Мишка.
Да кто ж его знает?! дед тоже поднялся. Она все больше молчит. Но женщина работящая. Нашим и улов разобрать помогает, и сети починяет. Ей за то рыбу дают. В поселок ходит, носит на продажу тряпье какое-то, шьет сама. Тем и кормится. За мальцом хорошо смотрит. Строга! Но ни с кем не сошлась. Одна! дед хитро глянул в лицо моряка. А что, хороша баба, в твоем вкусе как раз!
Мишка расплылся в улыбке.
Ох, дед, много ты о моем вкусе знаешь!
А что? Баба она бывалая, не девка, чего-то в жизни повидала. Да и одна, а ты парень видный
Ладно тараторить, иди уже, последние слова деда, как рукой, сняли очарование. Мне надо с уловом разобраться, может, еще свежей рыбы успею на ярмарке продать, окурок отлетел в сторону, Мишка встал. Сашко! Отобрал? Чего там мотыляешься без дела? Грузи корзины, да за подводой бегом, а то день закончится, пока ты отелишься! выдал он юнге, вернувшись к баркасу.
Дед озадаченно крякнул и поспешил убраться восвояси, так и не поняв, чего это Мишка взъерепенился. Да Мишка и сам не понял, какие струны его души невзначай тронул Хруст. Только белая чайка над морем словно хохотала над моряком, изредка взмахивая крыльями.
День шел на убыль. По пыльной дороге с ярмарки возвращались селяне: кто на подводах, кто на своих двоих. Анна с убранными в венчик косами, с пестрой шалью поверх белой блузки стояла чуть в стороне, поджидая сына, которого отправила погулять вместе с Марией, матерью его закадычного друга Тольки. Вон и они! Пацаны все еще резво носятся друг за другом, а Мария с пустой корзиной идет под руку с мужчиной. «Муж!» догадалась Анна, вспоминая причаливший поутру баркас. Поздоровались. Муж Марии оказался мужчиной в годах, а может, это усы и борода, скрывающие пол-лица, делали его старше, но и взгляд моряка был таким пронзительным, что Анне стало не по себе. Молодые так не смотрят! Те по фигуре скользнут, ухмыльнутся, а по глазам без труда их похотливые мысли прочитаешь. С такими Анна не церемонилась, отшивала парой слов. А тут стушевалась, отвела глаза. Во взгляде боцмана сквозил интерес другого плана.
Так, значит, ты та самая Анна не спрашивал, а изучал ее бывалый моряк.
Меня зовут Анна, а та самая или нет, я не знаю, все же отрезала.
Да ты не бойся, я с добром, Мария вот рассказала, что вдвоем с сыном живешь
Анна обняла подбежавшего сына, вскинула голову.
А мне бояться нечего, а коли с добром, то спасибо.
Она поклонилась, живо так, глядя на Марию ей спасибо предназначалось, за сына, и пошла к своему одинокому дому.
Анна! Мария окликнула ее, одарив мужа недобрым взглядом.
Да постой ты, гордячка, боцман, словно извиняясь, крикнул вслед, работа есть, мы ж с уловом вернулись!
Анна остановилась, вполоборота взглянула на боцмана.
Тот-то же! усмехнулся он в усы. Завтра поутру приходи.
На том и расстались. Но встревожили Анну слова, а более всего изучающий взгляд моряка. Вспомнилась свекровь. Та, когда Василий привел ее в дом, взглядом так и сверлила, даже не стараясь скрыть своего недовольства. Ревновала к единственному сыну, думала, век с ним вдвоем проживет. А не вышло. Ни ей с ним, ни Анне. Сразу после свадьбы ушел Василий на войну, да сгинул там. Без него Лешка родился. Свекрови бы радоваться, вот оно продолжение рода, живая память о сыне! Но и внук не смягчил сердце заносчивой женщины. В конце концов, не выдержала Анна, собрала нехитрый скарб и ушла. Родных у нее, кроме дядьки Терентия, не было, к нему и подалась. А как пришла, то узнала, что теперь и его нет, только вдвоем с сыном они на всем белом свете и остались. Но люди в рыбацкой деревушке не прогнали ее, напротив, разрешили в доме Терентия жить, в работе не отказывали.
Леш, ты не знаешь, улов-то большой? спросила у сына за ужином.
Не-а, встрепенулся он.
Мальчик клевал носом, в полусне тыча ложкой в тарелку. Анна улыбнулась.
Иди спать, горе луковое!
Алешка сполз со скамьи и плюхнулся на настил в углу, приспособленный матерью вместо кровати. Анна укрыла сына одеялом, слатанным ею из кусочков ткани. Прилегла рядом.
Спи, Алешенька, спи, родной. Может быть, заплатят, ботинки тебе справим к осени
Иди спать, горе луковое!
Алешка сполз со скамьи и плюхнулся на настил в углу, приспособленный матерью вместо кровати. Анна укрыла сына одеялом, слатанным ею из кусочков ткани. Прилегла рядом.
Спи, Алешенька, спи, родной. Может быть, заплатят, ботинки тебе справим к осени
Рыбацкая деревня просыпается рано. Солнце только окунуло первые лучи в море, позолотив воду, а моряки, смоля цигарки, потянулись к своим посудинам. Женщины управились с нехитрым хозяйством и тоже отправились на работу. Ее всем хватало: рыбу, что накануне наловили рыбаки, солить надо, сети для сушки развесить, а там и починить, где прохудились, посуду, бочки мыть, да за детьми малыми присматривать походя. Кто постарше, сами стайкой на берегу собирались, целый день у моря околачивались. То отцам помогут, то плавают, а то и сидят без толку, байки травят.