Николай, подхватив Лауру на руки, осторожно, как нежный цветок, понес ее в дом. Он чувствовал ее дыхание у своего уха, слышал стук ее сердца, ощущал аромат ее кожи, и чувствовал ее боль.
Не волнуйся, все будет хорошо, проговорил он, не глядя на нее, а так, словно разговаривал сам с собой, все уляжется, все пройдет. Сейчас я тебя устрою, посмотрим твою ножку, я знаю, что надо делать в таких случаях, можешь не сомневаться, доверься мне, я все устрою.
Лаура почувствовала себя лучше. Его голос успокаивал, и близость его словно защищала стеной и от ненавистного взгляда девушки, и от холода, вдруг подкравшегося к ней, и даже от боли. Лаура вздохнула. Николай крепче прижал ее к себе. Она обвила его шею руками и положила голову на плечо. Так они и дошли до усадьбы. Куда делась Марина, Лаура не знала и не стала спрашивать. Она исчезла также внезапно, как и появилась.
Тепло от изразцовой печи согрело воздух в зале и наполнило его уютом. Лаура сидела в большом кресле, погрузившись в него всем телом, тогда как ее нога, прикрытая мокрой салфеткой, покоилась на табурете. Николай заботливо укрыл гостью пледом и следил за тем, чтобы салфетка оставалась прохладной.
Тебе не холодно? спрашивал он, заглядывая в лицо Лауры, молчавшей весь вечер.
Она отрицательно качала головой и снова уходила мыслями в свои размышления. Нельзя сказать, что Николая тяготило ее молчание, но, как хозяин дома, он ощущал неловкость. Не таким представлял он себе вечер после столь интригующего дня. Марина своим приходом разрушила карточный домик благополучия, построенный им, и развела игроков увлекательной интриги по разным углам. Волшебство закончило, едва закрутив вихрь чувств. Сказка превратилась в прозу, а принц снова стал деревенским обывателем. Николай вглядывался в задумчивое лицо Лауры непроницаемое для него, отгороженное невидимой шторой, сплетенной из прозрачных волокон отчуждения.
Хочешь есть? спросил он просто так, чтобы разорвать тишину.
Нет, односложно ответила Лаура. Потом подняла глаза и, словно впервые увидав его, с вопросом во взгляде скользнула по его лицу, рукам и снова по лицу. Ее глаза расширились от удивления, которое она и не пыталась скрыть. Как все странно сказала она, наконец, отведя взгляд.
Хочешь есть? спросил он просто так, чтобы разорвать тишину.
Нет, односложно ответила Лаура. Потом подняла глаза и, словно впервые увидав его, с вопросом во взгляде скользнула по его лицу, рукам и снова по лицу. Ее глаза расширились от удивления, которое она и не пыталась скрыть. Как все странно сказала она, наконец, отведя взгляд.
Николай пытался поймать нить ее размышлений, но она ускользала, не давалась ему, но он не сдавался.
Странно Да, дорогая, жизнь наша иногда кажется странной, он воодушевился, почувствовав ее интерес, пододвинул ближе стул, на котором сидел, потянулся руками к ее рукам, расслабленно лежавшим поверх пледа.
Лаура не возражала. Она лишь снова погрузилась в его глаза, пытаясь отыскать в их зелено-карей глубине ответы на свои вопросы, волнующие ее, заставляющие думать о жизни, о своем предназначении, о совести, о грехе. Николай не опускал глаз, не отворачивался, он позволил Лауре проникнуть в свой мир, теряясь в догадках, нашла ли она в нем то, что искала, чего не хватало ей в жизни, к чему она стремилась, когда ехала сюда. Ее распахнутые глаза не скрывали боли, душевных терзаний, но словами Николай не решился утешить женщину, он интуитивно чувствовал, что слова нарушат понимание, как нарушило идиллию беззаботности появление Марины.
Николай сжал руки Лауры в своих ладонях и поднес к губам. Нежно прикасаясь, он целовал тонкие пальчики, ощущая, как они теплеют, как едва дрожат в ответ на ласку.
Какое счастье: и ночь, и мы одни! продекламировал он, вглядываясь в глаза женщины, ища молчаливого ответа на свои чувства.
Лаура в ответ лишь вздохнула и отняла руки, вернув их на плед.
Фет. Мне тоже нравится его лирика, ответила она, устремив взгляд на огонек свечи. А дальше?
Николай пропустил несколько строк и с чувством продолжил:
О! Называй меня безумным! Назови
Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать, не стану, не умею!
Но Лаура молчала и уже не смотрела на Николая. Со старых портретов также безмолвно взирали на них лики давно ушедших предков. В этой старой, как мир, но все же не стареющей веками, сцене признаний каждый из них мог узнать себя. Что сближало мужчину и женщину, что неотвратимо разводило их друг от друга? Их судьбы, как два ручья втекали в одну реку и растворялись в водах времени, не успев соединиться, лишь в один момент соприкоснувшись, почувствовав влечение и родство душ, они должны были расстаться навсегда.
Я поеду утренним поездом, сказал Лаура, ты сможешь отвезти меня на станцию?
Николай все понял. Да, она права, им больше незачем оставаться вместе. У каждого своя дорога.
Да, конечно, ответил он, и Лаура уловила в его голосе нотки сожаления, мне придется оставить тебя ненадолго, чтобы найти повозку.
Он встал. Лаура понимающе кивнула. Конечно, она подождет. Спокойствие, которое сродни равнодушию, окутало ее, но при взгляде на удаляющуюся в темноту фигуру Николая, ее сердце екнуло, сжалось, словно хватаясь за последнюю возможность вернуть ушедшую легкость их чувств, поток которых остановился перед преградой благоразумия и сдержанности.