Мальчишек крестьянских это пока не беспокоило. Учебный год закончился у них, в школу ходить не нужно. В самой школе познание вечного и разумного приходило не в великом объеме и даже неизвестно, когда у каждого учащегося наступило осознание значимости разума самого?
Когда приоткрылось окошко в мир, огромный мир, светлый, грозный, мятущийся? В него предстояло войти и найти себе место, переступив порог темной крестьянской избы.
Привычный деревенский мир быстро менялся. По-прежнему на току цепами молотили хлеб вручную, поднося снопы и бросая их под цепы. Зерно отбивали от половы, просеивая обмолоченные колосья из решета на месте, обдуваемом ветром на рядно подстеленное. Но уже появился на колхозном поле первый трактор на колесах с высокой вверх торчащей трубой, пофыркивающий непривычным для сельского жителя запахом дыма. В этот день Витя пришел домой взмыленный, с трудом снимая обувь, сказал: «Ну, и умаялся же я, за ним бегая! Страсть, как быстро пашет!»
Кто осудит любопытство мальчишки, впервые увидевшего трактор?. А ведь предстояло ему увидеть еще многое. На ту пору и горожане, толпой высыпав из квартир своих наружу, и задрав головы к небесам голубым и безоблачным, прикрывая ладонями глаза от острого, слепящего солнечного света, громко кричали удивленными голосами:
«Гляди, гляди! Вишь, аэроплан летит?»
«Где, где?»
«Да не туда ты смотришь! Гляди на вершину вон того дерева! Да нет, чуть-чуть правее. Вон брюхом вниз перевернулся»
А ведь наступит время, когда Виктор Михайлович Мелехов будет чертить синусоиды и кардиоиды, рассчитывать в парсеках путь ракеты, запущенной с земной поверхности.
Где и в каком количестве приходила и познавалась истина?
В каком участке вселенной тайна мироздания таится?
Вопросы эти и другие продукт взаимодействия видимого материального и невидимого духовного миров? Не заостряем внимания на этом, а потому и не помним граней жизни своей.
И заставит разум Мелехова Виктора коснуться предмета, занимающегося решением этих вопросов, называемого философией. Пусть кого-то удивит это, но ракетчиек-артиллерист защитил кандидатскую диссертацию, став кандидатом философских наук, сделав это в Советское время, когда ученые степени зарабатывали трудом немалым, а не штамповались. Купить, как это делается сейчас, ученую степень было невозможно.
Но все это будет значительно позднее. А пока девятилетнему мальчишке предстоял каникулярный отдых в сочетании с обычной крестьянской работой.
Летние каникулы пришли, нужно было здоровьем на следующий год запастись. А чем, особенным на селе, расположенным на берегу реки заняться? Естественно, рыбной ловлей на зорьке ранней, когда рыбка, оголодав за ночь, на наживку особенно кидается. Тишина по утрам на реке оглушительная, слышно, наверное, как лягушка в тине густой с боку на бок ворочается. Течение реки днем довольно быстрое, по утрам, кажется, медленным делается, заснула крепким сном река поздним вечерам, к зорьке ранней не проснулась. Даже легкий туман, повисший над водой, сбросить с себя не может. Трава, растущая по краям тропинки, вьющейся вдоль берега реки, холодит подошвы ног, то и дело ступающих на нее. Нет на ней капелек росы, как бывало прежде, не видно их и на осоке, и на листьях рогоза. Витя Мелехов идет в компании таких же как и он сам огольцов. По утрам прохладно, поэтому на нем надета отцовская рубашка старенькая, потрепанная, ниже колен края ее болтаются, рукава до локтей засучены, отчего особенно видна несоразмерность детских рук и рукавов. На плече удилище лежит, изготовленное из длинной тонкой палки, прежде бывшей ветвью вербы. Кору с нее Витя не снимал, высохнуть ей позволил и ножом столовым множественные зарубки на ней сделал. Так, вроде бы, красивее стало, да и отличить от других удилищ легче. Леской служат куски волоса из конского хвоста, насильственно у лошади вырванные, естественно, с риском в ответ получить удар копытом в зубы. Крючок удочки не заводской, а кустарного производства, долго изготавливаемый из кусочка проволоки. Вместо грузила гайка небольшая, вместо поплавка пробка из-под винной бутылки с продернутым в нем кусочком гусиного пера.
Место рыбной ловли давно обжитое, вблизи одинокой ольхи находящееся. Здесь и посидеть можно на небольшом пеньке, оставшемся от сломанной березки, бывшей подружки ольхи. В прошлом году березку ветром сломало, крона ее усохла, кто-то спилил дерево, пенек оставив. Побегов пенек не дал, так и оставшись простым и сухим пеньком. В этом месте и рогоз расходится, образуя подход к воде, и берег обрывом вниз уходит в глубину темную, непроглядную. В общем, место для рыбной ловли самое подходящее. Тут можно кроме плотвы мелкой да карасей кое-что и покрупнее поймать. Как-то Витя щуку тут изловил крупную, с руку его длиной и чуть даже потолще ее. Чуть с крючка не сорвалась проклятая, ожесточенно прыгая. Отметину на большом пальце правой руки оставила, как бритвой срезав кусочек кожи, когда мальчишка ее утихомирить пытался. Кровь рекой лилась, но щуку не выпустил. Потом долго кровотечение не мог остановить. И плевал на рану, и глиной замазывал