Те тоже остановились в селе нашем, Странно было слышать, как хохлы по-русски пели песню:
.Стреляй солдат, но не забудь,
Вдали, быть может, в это время
Твою жену, твоих детей
Нагайкой бьют без сожаленья!
Попы тебя благословят:
Убьешь отца греха не будет!
Попы не врут, коль говорят:
Царь вашей службы не забудет
В далекий край служить пошлют,
Голодных убивать принудят!
По чарке водки вам дадут,
И этим совесть вашу купят!
Стреляй солдат, целись верней,
Коли штыком и бей прикладом,
Но в то же время не забудь,
Что бьешься ты с голодным братом!
Слова песни понятными были, но идти воевать не хотелось! Молили Господа Христа: «Пронеси, Господи!»
Чем дальше время летело, тем смутнее и непонятливее становилось: так часто власть на селе менялась, что и присмотреться к ней просто не успевали. Тем более, что стали наведываться на село и вовсе непонятного цвета люди. То знамя несли черное, на нем череп с костями и надпись «Анархия мать порядка». То наезжали мужики с красными рожами, с запахом сивушным, в жупанах и шароварах, «гайдамаками» себя величали, то отряды генерала Шкуро, то деникинцы. А то, приходили и вовсе, говорящие не на нашем языке.
Ну, что за люд, на самом деле?
С каких земель пришли сюда?
Язык чужой чего-то мелят?
Ведут себя, как господа:
Подай того, и дай им это,
А что крестьянин может дать?
Судьба темна и нет просвета
Семье придется голодать!
Вот и молись, чтоб Бог защитил от супостата: «Пронеси, Господи!» Не помогало. Видно, от нехристей молитвы не было
И откуда столько народу, без приглашения, на Русь пожаловало?. Того и гляди, что матушку Расею на куски разорвут!.
И откуда столько народу, без приглашения, на Русь пожаловало?. Того и гляди, что матушку Расею на куски разорвут!.
И приходилось, как во все времена лихие, крестьянину оставлять соху и плуг, да за оружие браться, чтобы от нахальных отбиться!
Бились живота своего не жалея, а конца краю той бойне не было! Стреляли брат в брата, сын в отца.
Ну, то на фронте, хотя так трудно было сам фронт определить. Где, что? Какие границы? Сам черт не разберет. Поезд из Москвы идет в Ростов на Дону. Москва красная, Ростов белый. А на пути туда и обратно много разного люду шатается, в шайки, да отряды сбиваясь. Грабежом занимаются!..
Время стало беззаконным, а живущие в нем беззащитными: ни Бога, ни царя в голове! Одним словом бандитизм. Как уцелеть мирному, кто сердешного пожалеет!
Мотались люди туда-сюда, ища спасения! И деньги не помогали, Сегодня богат, завтра нищий!
И опять неслась молитва к небесам: «Пронеси, Господи!»
И не год, и не два к Богу такая молитва неслась! Только как Богу помогать, если ввергли Рассею в безбожие1
Кто помазанника Божьего от власти отстранил? Его окружение! Так будет ли Бог помогать отступникам?
И красные и белые говорили, что бьются за правое дело! И все-таки, кто же из них прав попробуй разберись, да еще к тому же неграмотному? Приходится неведомое только на слух воспринимать! Такого в России никогда не бывало Говорунов появилось видимо- невидимо Среди них семитов с русскими фамилиями множество великое, говорят, как кудель чешут!
Крестьянский люд, большей частью насильственно в гражданскую бойню ввергнутый, когда обманутый и красными и белыми другими, заставившими сына против отца идти, брата на брата поднявшихся! Хоть бы уцелеть в битве цветной! На фронтах «Гражданской» мужики только на Бога и надеялись, втихомолку к Господу обращались, чтобы смерти не удостоил: «Пронеси, Господи!»
Пули да снаряды не слушали зова крестьянского, поскольку война не от Бога идет, а от дьявола. А тот чего мужиков жалеть станет? Не для того войну затевал? Да и вера мужиков с глубокой трещиной была. А иначе и быть не могло. Ведь брат на брата поднялся. Люди одной крови в схватке смертельной сошлись и оба, вроде бы, правы?
Много калек на селе появилось. Еще больше совсем с войны не пришли. Много вдов появилось с детишками. Безотцовщина!.. Безотцовщину помнят те, кого мать, надрываясь и недоедая, на ноги ставила!
Вот и Матрена Князева вдовой стала. Кто ее возьмет с выводком из пяти прожорливых деток?
А ведь счастливая в замужестве была, завидовали ей. Может, зависть та и счастье сожрала, не подавившись? Подняться вдове с колен никак не удавалось, хоть и работала от зари до ночи глубокой. Трудно бабе одной без мужика: с лошадью в поле, с ухватом близ печи
Трудно бабам одним, ох, как тяжко!
(Мужиков покосила война)
Кто на помощь придет к ним, бедняжкам?
Искуситель ночной сатана?..
С ним приходит и зависть и злоба
В чем ее, бабы грешной, вина?
И несет крест тяжелый до гроба
Доля светлая ей не видна
Ну, слава Богу, война прошла! Помещиков прогнали, мирная жизнь наступила. Землю дала Советская власть, а жить не стало легче почему-то! Село, прежде торговое, богатое, почему-то в полный рост так и не поднялось. Та же извилистая сельская дорога с курами, купающимися в пыли. Те же избы под соломой, стоящие вдоль улицы, и от нее отгороженные плетнями, с глиняной посудой на них; те же покосившиеся деревянные ворота и калитки, те же скамеечки, со стариками и старухами на них сидящими. Селом так и продолжали деревню величать, хотя церковь давно не работала, ветшая и разрушаясь от непогоды священника не было.