Иван смотрел на маску. Местами она покрылась трещинками, как это бывает с деревом от времени и сухости. Маска ему напомнила о страданиях и злоключениях отца. Его неудачи в военных делах, потеря власти, изгнание и снова возвращение. Феодальная война между князьями московского дома на радость всем соседям. Кто-то наверняка думал, что это конец Москве, но оказалось, нет, цела ещё Москва, цела и сильна. Иван вспомнил время изгнаний и бегства, плен отца. Отца ослеплял конюх, ослеплял ножом. Трудно было найти желающего сделать эту страшную казнь. У конюха тряслись руки от страха и он нанёс несколько шрамов на лицо прежде чем сделал то, что от него требовалось. Много зла претерпел великий князь Василий Тёмный и сам сеял зло щедро. Он сам первым ослепил двоюродного брата Василия Косого. 10 марта ему бы исполнилось сорок семь лет. Но здоровье было подорвано страданиями и вредными мыслями, не давала покоя совесть. Трудно сказать, что за болезнь поразила князя. Может быть, это был рак. Народ его не любил и как память об этом в хрониках летописец оставил краткую запись в летописи: «Иуда, душегубец, твой рок пришёл».
Отец умер, теперь Иван великий князь. Радоваться бы. Но в руках маска отца страшное напоминание того, какова бывает цена власти.
Убери куда-нибудь, сказал Иван. Нет. Лучше сожги.
Князь Брюхатый
Великий князь в сопровождении двух телохранителей дворян вооружённых мечами вошёл в казённый приказ, большую избу с одной большой залой, где за столами сидели дьяки1 и двумя малыми комнатами, где хранились бумаги, книги и печати. Приказ находился на территории Кремля.
Дьяки, увидев государя, встали.
Иван подошёл к дьяку, стол которого находился у окна.
Здрав буде, Алексей, обратился князь к дьяку.
И тебя доброго здравия, великий княже, ответил дьяк.
Садись.
Охранники принесли князю стул. Князь сел напротив дьяка.
Дьяк Алексей Полуэктов был маленького роста в сером недорогом платье перепоясанном синим поясом. У него были большие серые глаза и редкая соломенная бородка. Движение были медленные, выверенные. На столе перед ними лежали письма и большая книга, в которой вёлся учёт податей с городов, находящихся под властью Москвы.
Какие новости? спросил князь.
Наместник муромский пишет, что не успевает собрать подати к сроку.
Вор.
Может быть написать приказ о его вызове в Москву, а взамен его послать другого боярина или служилого человека?
Князь, недолго подумав, решил:
Нет. Пока не надо. Напиши ему, что даём ему ещё месяц на сбор податей. Всё равно взамен послать некого.
Сейчас же исполню.
Погоди. Я пришёл обсудить с тобой замысел твой по поводу ярославских князей.
Решились.
Нужно попробовать. Расскажи свой замысел яснее.
Что ж тут всё просто. Мы пошлём посла к Александру. Посол предложит ему за Ярославль двести рублей.
А, если тот не согласится? Война?
Зачем? Выдвинем требование, какие он никак не сможет выполнить. Дань за все русские земли татарам платит московский князь лет пятнадцать точно. Вот пусть восполнит Александр, сколько задолжал за эти и предыдущие годы.
А как же подсчитать, сколько он должен? Дань то платили не чётко, когда платили, когда нет. Последние годы бог миловал от татарской напасти.
А как же подсчитать, сколько он должен? Дань то платили не чётко, когда платили, когда нет. Последние годы бог миловал от татарской напасти.
Назовём сумму и всё. Главное, чтобы сумма была неподъёмной для Александра.
Сколько? Пятьсот рублей?
Тысячу.
А вдруг выкрутится? Найдёт деньги.
Что ж такие деньги для нашей казны не помешают; но я думаю, у него нет таких денег, и в долг ему никто не даст.
В Ярославль пришло лето 1463 года. У берега Волги на пристани жались друг к другу простые суда, рыбацкие лодки и толстые купеческие струги с парусами. День был жаркий. У окраины города, где кончался посад паслись коровы и козы. В открытые ворота города въехал небольшой отряд вооружённых всадников. Впереди ехал богато одетый боярин Иван Стрига-Оболенский.
На главной городской площади было малолюдно. Женщина несла на коромысле вёдра. Проехала телега с зерном в мешках. Сновал туда-сюда, не торопясь, простой городской люд.
С одной из сторон площади находился небольшой княжий двор с теремом. Ворота двора открылись и из них вышел сам князь Ярославля Александр Фёдорович прозванный в народе Брюхатым, другие князья ярославского дома и бояре. Александр был полон, краснолиц, что говорило о любви к хмелю и медовухе. Выглядел он на пятьдесят лет, а то и больше.
Князь и свита прошли в церковь, находящуюся на этой же площади. В церкви были выставлены три небольших ящика с останками первых князей Ярославля Фёдора Ростиславича Чёрмного основоположника династии последних ярославских князей и его двух сыновей. Месяц назад по Ярославлю прошла весть, что останки этих князей сохранились нетленными, будто бы несколько человек, прикоснувшись к этим останкам, исцелились от тяжёлых недугов. Служители церкви причислили Фёдора Чёрмного к лику святых.
Священник вышел навстречу князю и перекрестил его.
Помолись, батюшка, за крепость нашего дома, попросил Александр.