Отложив на столе начальника четыре папки в одну сторону, а две в другую, Желтков уверенно произнёс:
В этих нет никаких составов преступления, в этих двух наркота и типичная хулиганка.
Ну, это как раз и по твоей, так сказать, территории. С богом приступай, работы куча.
Потом они разговорились на равных, на общие темы. О семье, о жене, о детях, о жилищных перспективах. Вечером, в светлых сумерках начинающейся весны Желтков отбыл на попутке на 760-й километр колымской трассы, в свою резиденцию.
Про Ямчука Василия Григорьевича начальником была дана такая ориентировка:
Вася ждёт пенсию. Человек пятнадцать лет на Севере. Из оперов, по комсомольскому призыву, образование полгода милицейской школы. Дела за него в основном ведут мои командированные. Но по кадровым расчётам выгодно держать эту единицу. Войдёшь в курс дела, Васю пинком на пенсию. У тебя по той территории майорская должность.
«Вася» поначалу подобострастно прогнулся перед новым «коллегой» и ежедневно ждал подлянки от молодого назначенца. Потом успокоился, оценив опытным, намётанным взглядом старого мента, с кем имеет дело. Пригласил пару раз в гости, познакомил с женой, накормил домашними пельменями и строганиной под водочку. Брал из общей текучки себе в работу одно-два дела, мусолил-мусолил их сколько позволяли сроки, а потом прекращал. Начальник следствия из райотдела поначалу звонил каждую неделю, интересовался «не нужны ли советы?», потом всё реже, а после и вовсе прекратил. Желтков встречался с ним, лишь когда приезжал подписывать обвинительные заключения. Начальник и про Василия Григорьевича поначалу интересовался «как там Вася?», а потом и этим перестал интересоваться. В коллективе поселкового отделения милиции уразумели, что приехал «пахарь» и вовсю пользовались этим, отдыхая душой после нудного и неповоротливого в оперативной обстановке Ямчука.
Изнурительно-долго тянулась колымская зима и мгновенно пролетало короткое колымское лето. Крутилось колесо ежедневных происшествий, без остановки на праздники, выходные, больничные. Человеческое общество в своём существовании ну никак не может существовать без всяческих придумок на собственную голову в жанре комедий, драм и трагедий.
Иван Иванович Стаханов с мучительным выражением лица категорически отказался сбрасываться на «Хошеминку». Серёга Ланской этот поступок одобрил, но сам с удовольствием вложил свою долю в ладонь Витьки Пучка. Была вторая смена начальства нет, энергонагрузка по плану, все котлы гудят в стабильном режиме. Сама обстановочка шепчет: «выпьем, друзья кочегары »
Петьке Желткову нравились такие сменные «посиделки». Восемь месяцев уже его кочегарского стажа. И в такие моменты простого человеческого общения, пролетарского единения, без оглядки на произнесённые слова, без корыстной и карьерной подоплёки, и вся смена, как единый организм, с одной задачей, чтобы стрелки приборов колыхались в пределах нужных параметров. Они выпивали, чокаясь дружно, произнося тосты, рассказывали анекдоты и случаи из жизни, но не забывали тем временем каждый исполнять, что ему положено по штатной инструкции.
Выпивали за столом Сашки Мишина. Иван Иванович Стаханов стойко нёс вахту у своего стола в другом конце котельного цеха. О чём только не рассуждали, в чём только пьяненький человек не считает себя специалистом, да в любой сфере деятельности, хоть в чём. Он знает всё, как «знатоки» из «что, где, когда». Как убирать комбайном побитые градом посевы, как стрелять из танка на скорости, как чистить карбюратор машины в движении. О-о, когда порядочно вмажут знают всё. И как должен вести себя космонавт перед стартом ракеты, и как делать аборты на десятой неделе беременности.
Когда уже убедились, что все они в равной степени бесспорно компетентные специалисты во всех областях науки и техники, Ланской и Пучок уселись играть в домино, Желтков отправился проверять состоянии транспортёров податчиков сырого угля, которые сокращённо именовались ПСУ.
На двух ПСУ из восьми попались под ограничитель две здоровенные булыги и срезало шпильки на транспортёре. ПСУшки остановились, сырой уголь на подавался в измельчительные мельницы.
Витёк! крикнул раздражённо Желтков, выходя из темноты за щитом управления. Тащи шпильки! Пойдём вставлять!
Ща! непринуждённо отозвался Пучок, даже не посмотрев на Желткова, а вглядываясь в свои доминошки на ладонях.
Кому, твою мать, сказал
А я сказал: ща-а
Ну-у!
Чо, ну Кому нукаешь! Витька кинул костяшки домино на стол, сверкнул глазами из-под козырька каски.
Желтков подошёл вплотную к Пучку, вперился в него злым взглядом и опять повторил тяжёлым голосом:
Тащи шпильки
Ты не понтуйся тут! Витёк привстал со стула. Это тебе не в ментовской своей командовать всякими горемыками
У Желткова кровь зашипела в жилах, будто сделали инъекцию серной кислоты, и обожгло в верхней части желудка, как у него стало проявляться в последнее время при резкой вспышке злости. Если в такие моменты дома не расшибить об стенку какую-нибудь посуду, или не раскрошить в щепки стул ударами об стол да мозги просто взорвутся и разлетятся серыми ошмётками мозгового вещества. Он с полминуты смотрел снизу вверх в сузившиеся глаза Витьки.