что возник он еще в древние времена, ибо законная власть далеко не всегда является залогом истинной справедливости.
но, пожалуй, первые относительно надежные сведения о нем относятся примерно к XVI веку
Интересны слова, которыми Тайный Суд определял свои приговоры. Это «палка» (Stock), «камень» (Stein), «веревка» (Strick), «трава», (Gras) «страдание» (Grein). И не было вельможи, который не приходил бы в трепет, увидев эти зловещие пять букв S.S.S.G.G на стене или на потолке своего замка, как бы укреплен это замок ни был
судьбу некоего немецкого барона, который из похоти подвергал надругательствам и смерти крестьянских девушек из своих поместий. Буква «S» («Stock») была начертана у него на потолке, а через день его нашли в лесу прибитого палкой к земле
сей французский маркиз надеялся найти убежище в Лувре. Увы, его нашли повешенным в сортире королевского дворца, и буква «S» («Strick») была начертана на стене
судьба венецианского патриция, поперхнувшегося камнем («Stein»), находясь в собственном кабинете
польского магната, морившего голодом своих крестьян. От приговора Тайного Суда он пытался спастись аж в Южной Америке. Его нашли в пещере в Южноамериканских Кордильерах. Умер он мучительной смертью от голода, ибо вынужден был питаться одной травой («Gras») в течение двух с лишним месяцев
В конце XVIII века один английский лорд, сказочно разбогатевший в Индии, решил возродить Тайный Суд и направил на это все свои огромные средства, таким образом, Суд смог просуществовать еще некоторое время
ибо, к счастью, в наши цивилизованные времена этот страшный Тайный Суд окончательно ушел в небытие
(Здесь по сути все верно, кроме одного: Тайный Суд все еще существует. Существует и исполняет свою миссию. Ю. В.)
Ко всему сказанному следует добавить, что посты в Тайном Суде, по традиции, передаются исключительно от отца к сыну, о чем ваш покорный слуга, как и самом существовании Тайного Суда до поры до времени, разумеется, духом не ведал. Столь же мало я ведал о физическом батюшке своем, ибо матушка моя, начитавшись г-на Чернышевского, считала себя свободной женщиной и родила меня вне брака.
Я не достиг еще и двадцати лет, когда матушка моя скончалась. Образование у меня было сугубо домашнее, да и с изрядными прорехами, никаким ремеслом я не владел, наследство же оказалось весьма скудным: матушка, хоть и происходила из дворян и сама получила в наследство относительно немалое состояние, но (Бог ей судья) почти все умудрилась распылить на какие-то дела прогрессистского толка. Ох, я бы этого г-на Чернышевского, попадись он мне!..
Короче говоря, несколько лет я прослужил писарем в департаменте, благо, почерком обладал отменным, но вскоре понял, что ощущаю себя совершенно лишним в российской жизни, я не нашел для своих сил иного приложения как отправиться волонтером на начинавшуюся Англо-бурскую войну.
Что я привез с собой оттуда после трех лет весьма кровавой войны, помимо пяти пуль, вырезанных из моего тела тамошними военными эскулапами, звания капрала британской колониальной армии и права на скромный пенсион от короля Георга? Еще кое-какие навыки. Стрелять научился превосходно, стал неплохим следопытом, или, к примеру, мог ночью по запаху учуять шакала, рыскающего поблизости (эта трусливая тварь может своими мощными челюстями откусить ногу спящему, а когда он истечет кровью тут уж вся стая сбегается на пиршество). Или мог запутать следы, убегая от зулусов, которые пострашнее любых шакалов. Или невесть каким чутьем умел уловить приближение черного аспида (по-зулусски «черной мамбы» страшной африканской гадюки, смерть от укуса которой наступает через пять минут, а кусает она не с целью спастись от врага, а просто от избытка скопившегося в ней яда).
Но поскольку Россия не Южная Африка, то, вернувшись с войны, я обладал не большими навыками для жизни здесь, нежели до своего отбытия.
Снова идти в писари мне, закаленному солдату, было теперь как-то не под стать. Некоторое время я выступал в цирке в роли, как было заявлено в афише, «русского Вильгельма Телля», сбивал пулей из револьвера яблоко с головы ассистентки; бывал и борцом (сам знаменитый Иван Поддубный занимался совершенствованием моего искусства в этом деле и сулил мне на сем поприще неплохое будущее).
Вскоре, однако, мне все это прискучило, я бросил цирк; через месяц-другой я уверился, что жизнь моя конченная, и напоследок всецело предался пьянству; лишь на то моего британского пенсиона и хватало.
Именно в таком мизерабельном состоянии меня и нашел в Москве Андрей Исидорович Васильцев, председатель Тайного Суда.
Оказалось, незаконный мой батюшка (к слову, недавно погибший при весьма жестоких обстоятельствах, о которых не стану здесь говорить) был никем иным, как палачом этого самого Суда, а поскольку должности там, согласно традиции, передаются исключительно по прямой мужской линии
В общем, хотя Андрей Исидорович, не стал от меня скрывать, сколь опасна должность палача (который у них к тому же исполняет нечто наподобие роли судебного следователя), надо ли говорить, что предложение председателя я принял, не колеблясь ни секунды!