Ступай в барак, отдыхай, завтра в бригаду изолировщиков!
Ликуя в душе, что я так легко отделался: и в актив не попал, и карцер миновал, я радостно заскрипел валенками к своему бараку, глядя, как дурачок Кукленко добросовестно работает граблями в запретке, ровняет снег. А может, и не дурачок? Некоторые зеки добровольно шли в актив.
Помнится, в тот же день, просидев в бараке часок, чтоб дежурный и опер забыли обо мне, пошел знакомиться с лагерем.
Первым делом заглянул в санчасть. Пьяненький фельдшер, мужичонка небольшого росточка, грубо спросил:
Какого надо?
Знакомлюсь.
Познакомился, утопывай. Он, конечно, сказал погрубее.
Я зачем-то весело подмигнул ему и пошел в клуб. Завклубом, лысый и полноватый мужик лет пятидесяти, напротив, обрадовался мне. Был он тоже под мухой. «Неплохо здесь живут козлы!» подумал я.
Новичок! долго с удовлетворением тряс он мне руку, и едва мы познакомились, спросил: Поешь?
Не-е, танцую! засмеялся я.
Это здорово! радостно воскликнул он таким тоном, будто я сказал ему об указе об амнистии, по которому он освобождается из колонии. Танцоры нам нужны! Записываю в художественную самодеятельность, бросился он от меня к столу, к амбарной книге.
Я только во сне танцую, остановил я его. Вообще-то, стихи почитать могу. Можешь записывать, согласился я.
Стихи тоже хорошо, с прежним энтузиазмом, ничуть не обидевшись, что я разыграл его с танцами, продолжал завклубом, записывая мое имя в амбарную книгу. У нас литературный кружок есть, рекомендую! Каждое воскресенье работает. Энтузиастка ведет, энтузиастка, скажу я тебе!.. Смотри, сколько у нас кружков, указал он на плакат на стене, выбирай любой!
В длинном списке был даже акробатический кружок.
Хочу в акробаты, сказал я.
Акробатический, честно скажу тебе, прижал руку к груди завклубом, не работает Был тренер, освободился недавно. Ученичке своей лохматый сейф вскрыл и загремел на восемь лет Завклубом вдруг горестно вздохнул. Я тоже за лохматый сейф срок мотаю, и он быстро забалаболил: Но у меня другое дело, честно я те скажу. Взревновала одна хористка, что я к ее подруге заглянул, и пришили дело. Бабам вера Может, ты ко мне в хор хочешь? Ох, какой у нас хор!..
А кто литкружок ведет? перебил я его.
Учителька одна! Энтузиастка, скажу я тебе
Где они собираются, здесь? снова перебил я.
В библиотеке, в библиотеке в этом же бараке С того торца вход. В три часа, каждое воскресенье!
А кто литкружок ведет? перебил я его.
Учителька одна! Энтузиастка, скажу я тебе
Где они собираются, здесь? снова перебил я.
В библиотеке, в библиотеке в этом же бараке С того торца вход. В три часа, каждое воскресенье!
Спасибо. До свидания, повернулся я и пошел к двери.
Напрасно, напрасно ты в хор не хочешь! Отличный хор! Я профессионал Заслушаешься, говорил мне вслед завклубом.
На удивление мое библиотека оказалась хорошей: собрания сочинений Лескова, Марка Твена, другие классики.
Зек один завещал, пояснил библиотекарь, бывший студент. Баклан, так звали тянувших за хулиганку. Кликуха у него Кулик, по фамилии Куликов. Я, знакомясь, называл себя Белый.
Литературный кружок у тебя занимается?
Вон там, указал Кулик. За стеллажами с книгами виднелось небольшое пространство, где стояли журнальный столик, потрепанный диван, несколько стульев. Стихами балуешься? спросил он без иронии.
И прозой тоже.
Тогда тебе здесь место. Приходи в воскресенье Ирина Ивановна рада будет, она каждому новичку радуется
В воскресенье без четверти три я пришел в библиотеку.
Проходи, собираются, указал Кулик на диван за стеллажами.
Там я с удивлением увидел своего бригадира, пожилого, с большим ноздреватым носом, похожим на картофелину, и совершенно лысого. Сидел он много раз и много лет. Тело его за годы отсидки сплошь покрылось синими наколками. Кого-кого, а Калгана, так его звали, я не ожидал здесь встретить. Рядом с ним расположился на диване чахоточного вида незнакомый мне парень со впалыми щеками и резко выступающими скулами. На стуле пристроился мужичок небольшого росточка с круглым сморщенным лицом. Встретили они меня дружелюбно, особенно Калган, бригадир. Он усадил меня рядом с собой на диван, и все приговаривал с одобрением:
Не ожидал рад очень рад Что ж ты молчал раньше? упрекал он меня, словно я работал с ним не три дня, а три года и скрывал, что пишу стихи.
Появились, шумно вошли два парня, должно быть одногодки, ненамного старше меня, застучали валенками у порога, обивая снег, начали раздеваться, громко споря о чем-то. В библиотеке сразу стало шумно. О чем шел спор, не помню теперь точно, помню, что он был литературный, о стихах. Кажется, один утверждал, что новое стихотворение Андрея Вознесенского говно, а другой называл его великим, классикой нашего времени. Калган сразу включился в спор, стал доказывать, что Асадов первейший поэт эпохи, пытался читать его некоторые стихи.
Пришла! вдруг прошелестело громко, и спор затих.
Мы повернулись к двери и молча стали смотреть сквозь стеллажи, как невысокого роста женщина, стоя спиной к нам, снимает коричневую искусственную шубку, вешает на гвоздь, снимает белую пуховую шаль, встряхивает иссиня-черными густыми волосами до плеч, вначале они показались мне крашеными, проводит несколько раз по ним расческой, поворачивается и с улыбкой идет к нам меж стеллажей, чуточку развернув одно плечо вперед, чтобы не задеть книги на полках. Не помню, какой я рисовал себе перед встречей эту лагерную учительницу литературы! Помню, что не такой! Мне показалось, что к нам приближается индианка или персианка, так смугла она была! Чуть пухловатое, смугло-темное лицо ее озарялось блеском зубов. Сильно заметен был синевато-фиолетовый пушок над верхней губой, сгущавшийся к уголкам припухших губ. Глядела она, приближаясь, своими бархатно-черными блестящими глазами на меня. Я, не отрывая своего взгляда от ее персидского лица, стал почему-то подниматься навстречу ей.