Понимаешь ли, религия-то живет, а вот фундаментальная наука (развивающаяся исключительно по законам диалектики самой науки и никак в принципе не соотносящаяся ни с техникой, ни с технологией) погибла в наш фарисейский век на глазах нашего поколения. Не только (даже не столько) в России, а в мире.
Наша перестройка лишь наложилась на этот процесс, усугубила его в нашей стране. В освободившуюся нишу хлынули грешные потоки современного Монстра Его Величества Сервиса. Ибо чем, как ни сервисом, являются все эти когнитивные графики, морфологические анализы изображений, да и весь предмет Искусственного интеллекта и не только он? Фундаментальная наука сегодня деградировала, проблематика, которой я занимался, не востребована, что, на мой взгляд, вкупе с деформацией института нравственности и некоторыми другими структурными изменениями общества стало одним из необратимых апокалиптических шагов всей нашей цивилизации. Да, все, что имеет свое начало, должно иметь и свой конец.
Из маленькой группы Я.Б.Зельдовича все уехали за границу, где занимаются преподаванием. Здесь остались лишь трое: один совсем старый, другой больной, а третий дурной (дурной это ваш покорный слуга). Опять предвижу твою усмешку: мол, не кипешись, будь поскромнее, не ищи взаимосвязей своего собственного провала с (ни много, ни мало!) судьбами мира. Мол, выперли тебя из Академии за какую-то провинность, а теперь нужна под это теоретическая база.
Из маленькой группы Я.Б.Зельдовича все уехали за границу, где занимаются преподаванием. Здесь остались лишь трое: один совсем старый, другой больной, а третий дурной (дурной это ваш покорный слуга). Опять предвижу твою усмешку: мол, не кипешись, будь поскромнее, не ищи взаимосвязей своего собственного провала с (ни много, ни мало!) судьбами мира. Мол, выперли тебя из Академии за какую-то провинность, а теперь нужна под это теоретическая база.
Ну так вот. Никто меня не выпирал. Да, я был резок на язык, и меня многие боялись (особенно из иностранцев) на международных конференциях. Но, Боренька, я был да, резким, но добрым и никогда не был снобом (это уж точно). Да, академику Д.М.Климову, который стал директором нашего Института на гребне перестройки, я публично заявил, что, несмотря на новую должность, он все равно остается козлом; академику В.П. Маслову, которого сделали заведующим нашего отдела с подачи козла Д.М.Климова, я подчеркнуто высокомерно сказал, что не буду исполнять обязанности его секретарши, для этого у него есть свои «маслята». Такие заявления у нас потом бурно обсуждались сотрудниками всего Института. Они, все эти сутенеры от науки, не посмели бы тронуть меня, и все из-за этого пресловутого рейтинга, о котором все знали.
Но мне, строившему свою жизнь на принципах максимализма, самому постепенно становилось все противнее и противнее барахтаться в этой вонючей жиже бороться с воинствующим невежеством и я ушел. Ушел от того, что для меня было всем, ушёл, как оказалось, навсегда.
«К этой своре собачьей пора простыть». Уходя уходи.
Я ушел сразу на должность зам. Председателя правления Международного коммерческого банка «Телебанк» (после моего ухода из этого Банка он быстро лопнул), на высокую зарплату, да у меня был уже и свой собственный бизнес. Помнишь водку «Давыдов люкс с тремя этикетками»?
Насколько мне известно, никто ею не траванулся а это ведь было во времена голландского спирта «Royal». Принадлежавший мне на паях Торговый дом «Современник» был эксклюзивным импортером этой водки, якобы из Польши.
В «лихие девяностые» бизнес был жестким но у меня на руках нет крови.
В те самые страшные годы моя семья не бедствовала. Но (странное дело) в Академии я был нищим, но счастливым, а здесь овладела мной страшная тоска. Почувствовал, что опускаюсь на самое дно. Частенько пил. Если в первые годы на мой адрес (по инерции) еще приходили письма из-за рубежа по науке, то потом и письма-то приходить перестали. Нет работ нет человека.
Но, видимо, воспитание и семья накладывают отпечаток на человека даже в зрелом возрасте (отец у меня участник Курской битвы, воевал солдатом).
Сейчас это трудно себе представить, но меня занесло на государственную службу. В одном несуществующем ныне ведомстве мне достался самый тяжелый, самый кляузный участок работы внутриведомственный аудит. Смешно сказать, это досталось человеку, который считал, что одним из существенных достоинств личности является «кристальная честность ученого».
Этот урок я усвоил у своего великого Учителя. Карьера была феерической, я был назначен на должность, эквивалентную заместителю федерального министра. Меня даже успели пропустить через Коллегию, но не успели утвердить на Правительстве (это было Правительство Немцова Черномырдина), проработал я на этой должности немного больше двух недель и вылетел, как пробка из бутылки, после громкого коррупционного скандала с уголовным делом. Потом уже мне передали, что во время одного из сабантуев кто-то сказал про меня:
«В сущности, неплохой мужик, но есть в нем один неискоренимый недостаток: его отец в детстве воровать не научил». В те годы было одно громкое дело, ты, наверное, о нем слышал из газет, так называемое «дело о пятнадцати миллиардах».