Э Не знаю.
А почему не на меня? Я тебе не нравлюсь?
Как я уже отмечала, фигура Тима была далека от идеала, но, судя по тону, ответа «не нравишься» он просто не допускал. Ну, как всегда. Может, поэтому у него и было немало девушек все дело в этой ауре непоколебимой уверенности.
Да ты Аполлон, кто спорит-то, пробормотала я с улыбкой.
Наши ноги под водой не то что соприкасались, а практически сплетались друг с другом, и я не могла понять, что ощущаю по этому поводу. Скованность, легкое стеснение безусловно. Удовольствие? Пожалуй, да, немного. В тот момент я еще была уверена, что мы просто посидим вместе в ванне, а потом оденемся и как ни в чем не бывало отправимся смотреть кино. А это что-то вроде очередного витка нашей безусловной близости.
Мы заговорили об отвлеченном: работа, учеба, снег («Надо же, сколько нападало, как зимой!»), недавно прочитанная нами повесть Не знаю, как моя рука оказалась на бедре Тима, его на моей талии и ниже, как встретились наши губы, кто из нас положил начало этому сумасшествию жадным прикосновениям, объятиям, поцелуям, которыми мы никак почему-то не могли насытиться. В голове то и дело вспыхивали только две обрывочные мысли: «Но ведь я никогда не хотела» и «это так приятно». Всплывали и тут же гасли: было не до размышлений.
Мы забрызгали водой весь пол и коврик возле ванны, потом как-то стремительно оказались в комнате под одеялом помню белое постельное белье на кровати Тима из гладкой, напоминающей шелк, но куда более дешевой ткани, с которого мы то и дело почти соскальзывали. А одеяло соскальзывало буквально, и, несмотря на то что отопление не работало, мы не спешили возвращать его обратно. Теперь было и без того жарко.
Так начался совсем другой период. Менее гармоничный, более острый и суетной, период бесконечных метаний и осмысливаний. Казалось бы, наша дружба перетекла в нечто большее довольно органично почему было просто не позволить течению и дальше нести нас вперед? Тим, похоже, именно так и рассуждал, если он вообще умел рассуждать.
У меня было иначе. Осознав, что это был не случайный эпизод и все бесповоротно изменилось, я первым делом испытала страх.
У нас с тобой отношения? Я никогда не чувствовала себя глупее, чем в момент, когда задавала Тиму этот вопрос требовательно, с надрывом, точно любовница, собирающаяся отмолить своего обожаемого у жены.
Да еще момент вряд ли был подходящий и одеяло опять соскальзывало, так что мы оба подоткнули его под себя и лежали как в коконе. С пятницы прошло всего два дня.
Ну, зачем сразу как-то это обзывать. Главное, тебе хорошо? ласково ответил Тим, перебирая мои спутанные волосы.
Мысленно я каждую минуту пополняла свою коллекцию мгновениями и образами, которые совсем недавно показались бы невероятными, нелепыми. Его мягкие ладони на моей обнаженной коже. Пальцы, сплетающиеся с моими так естественно и в то же время почти торжественно Из таких мелочей все и складывается. А обратно потом уже не разложишь.
Да мне хорошо, прошептала я, но
Какое еще «но». Тим закрыл мне рот поцелуем а интересно, он, кажется, с сюрпризом, тверже и жестче, чем я думала знает, чего хочет и не упустит этого а я в его ловушке, в умело расставленных сетях, разве это не прекрасно?..
Но нет, не прекрасно, к черту ловушки, мне нужна обратно моя свобода, а не отношения, ведь несколько дней назад я была счастлива, а теперь как на иголках и беззащитна, будто младенец, подкинутый к двери чьей-то избушки под покровом морозной ночи. В окнах свет, но откроется ли дверь или мне предстоит мучительно замерзнуть здесь, в шаге от теплого очага?..
Ты не хочешь меня слушать, пробормотала я.
Верно, с удовольствием согласился Тим. А зачем нам вообще слова?
Я собираюсь сказать что-то важное! капризно возразила я.
Ладно, я весь внимание.
Прекрати!
Что?
Ты можешь не касаться меня хотя бы минуту? Это отвлекает!
Лежать рядом с раздетой девушкой и не касаться ее целую минуту? Лет в восемьдесят может быть
Я все-таки сдержала улыбку. Нет уж, надо высказаться, чтобы больше не болело, не нарывало, а то после будет хуже. Сбросить этот груз сейчас и больше ничего не бояться. И тонуть в его объятиях, и смеяться, и шутить, и целоваться, и все-все-все, если только захочется. Плохо было одно: я не понимала, как сформулировать то, что меня разъедает, а долгих обрывочных объяснений Тим, кажется, не выдержал бы. В былые времена за кухонным столом с бокалом вина слушал бы часами, а теперь, сорвавшись с петель, выбравшись из пут, он стал нетерпеливым, даже резковатым в своей нежности. А что если я не знала его и все это время он всего лишь выжидал, на цыпочках обхаживая «добычу»? Этого-то мой «детектор» распознать не мог
Тим, мне не по себе. И не только потому что ты открылся для меня в новом свете
Ты намекаешь, что бра лучше погасить? Мне темнота тоже кажется более волнующей
Тим!
М-м?
Со мной непросто. Я чувствую, когда врут.
Тоже мне Америку открыла. Лучше бы сообщила что-нибудь новое. О своих сиюминутных ощущениях, например Можешь описать их? Лично я сейчас ассоциирую себя с огромным всемогущим китом в безбрежном, неспокойном и в то же время величественном океане