Мне с ним очень уютно и хорошо. Почему бы не попробовать.
«Уютно и хорошо» ходи в гости, гуляй, общайся, а жить с ним зачем?
Просто хочется. Боже, что же я делаю? Как капризный малыш, не могу обосновать столь серьезный поступок ничем, кроме упрямого желания!
О, да ты решила хлебнуть взрослой, самостоятельной жизни, почему-то с удовлетворением произнес Яша, только что руки не потер. Я знаю, как это бывает. Когда в шестнадцать я поссорился с матерью и ушел из дома, целый месяц жил у друзей, я почти ничего не умел, даже чай заваривать, а все же нашел аж три подработки, чтобы ни у кого не сидеть на шее, но потом-то все равно понял, насколько уютнее домашний очаг
А, все ясно, он просто нашел повод себя восхвалить.
Ты был разумным ребенком, улыбнулась мама, стараясь не замечать, как я морщусь. Думаю, Яша соврал, как обычно, не во всем и заваривать чай в упомянутом возрасте он действительно не умел (духовкой, например, не мог пользоваться и по сей день).
Да. Я решила хлебнуть взрослой, самостоятельной жизни, покорно согласилась я.
По крайней мере, этот тезис звучал емко и логично.
Ты влюблена в него, на что-то надеешься? Мать задала вопрос в лоб, отлично зная, что я-то лгать не буду. В этом ей со мной повезло.
Нет. Просто мне нравится я в восторге от вселенной, которую он вокруг себя создает, и хочу быть ее частью.
Я сразу же пожалела о своем импульсивном «в восторге», когда Яша пробормотал:
Нет. Просто мне нравится я в восторге от вселенной, которую он вокруг себя создает, и хочу быть ее частью.
Я сразу же пожалела о своем импульсивном «в восторге», когда Яша пробормотал:
Посмотрите-ка, сколько эмоций, совсем для тебя не характерно. Дорогая, он тебя что, наркотиками накачивает?
Мама посмотрела на мужа с укором:
Вика не стала бы
Откуда тебе знать, что она стала бы, а что нет?.. Думаешь, ты хорошо ее знаешь? Она себе на уме, ее душа потемки, она вечно нос от всех воротит, разговаривать не любит и слушать никого не хочет! Что у нее там в голове одному Богу известно!
Я выслушала эту тираду с насмешливой улыбкой. Надо же, прорвало. Годами, наверное, копил в себе обиду: эта девчонка не желает мне подыгрывать, принимать участие в моем спектакле, портит всю малину.
Больше я не стану тебя так раздражать, пообещала я, как только он возможно, ненадолго закрыл рот. Потому что меня здесь не будет.
Раскрасневшийся от волнения отчим нервным жестом поправил волосы (он делал это по сто раз на дню мне его прическа казалась слишком женственной, ему, возможно, богемной) и обернулся к маме:
Ты слышала, дорогая?!
Я сочла, что настало время выйти из-за стола: сказать было больше нечего эстафету принял Яша, а препираться с ним по-прежнему не хотелось.
Спасибо за ужин, вздохнула я, пойду к себе.
Отодвинув стул, я встала и направилась к двери от того, что я ожидала возражений и не услышала их, по всему телу разлилась непривычная легкость, будто меня освободили от кандалов. Или, как я бы отметила теперь, будто мне сняли гипс и я снова могла мыть посуду, держаться за поручни в маршрутке и обнимать близких обеими руками.
Я вошла в свою комнату и закрыла дверь. Почему-то захотелось прошептать: «Свобода». Не закричать, а именно прошептать, чтобы не спугнуть.
Мама постучалась через пару минут. На лице у нее застыло смирение, отчего я почти прослезилась. Мама, мамочка, прости и поддержи меня, ладно? Я могу остаться ради тебя, но это мой шанс не получать больше ударов под ребра и, как знать, может, я еще вернусь?..
Все это мне хотелось вывалить на нее вот бы она удивилась, обычно я и правда бывала более сдержанной но вместо этого на ум пришла единственно верная фраза. Та, с которой, наверное, стоило начать. Это она должна была понять. Я сказала:
Он ни разу мне не соврал. Разговор о бывшей девушке, о котором я тут же запоздало вспомнила, был небольшим исключением им можно было пренебречь.
А-а, протянула мама как-то беспомощно.
Ее взгляд говорил: «Давай не будем развивать эту тему, пожалуйста. Сделай как ты хочешь, только закрой ее». Ее стандартная реакция на упоминание о моем даре. Ничего, это было необходимо.
Познакомишь нас? выговорила она.
Ура. Я с готовностью кивнула.
Надеялась, что ты попросишь.
О том, что не влюблена в Тима, я, разумеется, сказала правду. Однако я, возможно, не осознавала, что увлечена им так, как увлекаются новым хобби, или музыкальной группой, или поэтом. Иными словами, я позволила себе попасть под его влияние и ощущала гордость от того, что «открыла» его, такого необычного, хотя бы для себя. Вот и с мамой желала поделиться: смотри, мол, какое сокровище я откопала. Но я не учла того, что мама не знала Тима полгода, у нее не было с ним всех этих историй, тонких шуток и околофилософских разговоров, поэтому ей оставалось руководствоваться только первым впечатлением.
Что идея познакомить их была не так уж хороша, я поняла, едва Тим переступил порог нашей квартиры как обычно, растрепанный, будто только что из постели, небритый, в сером свитере, который в незапамятные времена был белым. Когда он продемонстрировал маме свою щербатую улыбку и протянул ей букет странных цветов, похожих на чертополох, я сникла.