Это вы в конце июля уезжаете? протянул он. Так скоро! Ну-у, так это вы мёда не дождетесь
Лёня собирался приехать в августе на машине, быстро сказала мама. Он поможет мёд откачать, заодно и нам бидончик привезет.
Лицо деда разочарованно вытянулось, а бабушка поспешно вышла из-за стола за сливками.
Обычно мы приезжали на все лето или как минимум на два месяца. Дом здесь был большой, одноэтажный, но широкий, с большими, светлыми комнатами и верандой. Иногда мы приезжали все вместе: я с мамой и папой, Леонид, старший брат мамы, с женой Юлией и маленькой дочкой Алёнкой. Дом оживал. Вдвоем старикам здесь было одиноко и пусто, они не раз сами признавали это, поэтому с величайшим нетерпением ожидали нашего приезда. Я понимала, что две недели после двухгодовой разлуки это слишком мало, чтобы полноценно насытиться этим местом, но выбора у нас не было. К тому же поездка в Мюнхен была запланирована еще зимой, и папа давно внес ее в свой забитый текущими планами ежедневник.
Хорошо, как бы дав свое согласие, дед утвердительно склонился над чашкой и повторил: Хорошо. Но знаешь, Женечка, даже если он не приедет, мы, конечно, с Мишей спра-авимся. В том году вон двадцать фляг накачали! Двадцать фляг! А жара под сорок стояла. В этом году больше должно получиться.
Как хорошо, что дядя Миша есть, пап, сказала мама. А то как бы ты один справлялся!
Да, Женечка, и не говори, он кивнул головой в сторону входящей с кружкой сливок бабушки. На матери-то дом, разве могу я ее к пасеке пустить? Она у меня загнется через неделю. А Миша-то парень здоро-о-овый, руки-то он какие!
Я тут мальчишек твоих встретила, шепнула бабушка, подливая мне в чай сливок. Коля так возмужал! Про тебя спрашивали. Я сказала, что ты приезжаешь, а они так обрадовались.
Да что ты! воскликнула я, а сердце радостно забилось. Когда?
А вот позавчера на рынок ходила, и они идут. Коленька с Димой. Коля мне сумки в гору поднял. Ох, какие они стали! и бабушка улыбнулась еще шире.
Радостное волнение подступило мне к горлу, и я ответила на ее улыбку.
А в конце апреля Василий деду полурамки помогал перенести, продолжила бабушка. Он как вернулся, все время к нам заходит. У него теперь машина есть, так он предлагал мне, если понадобится куда съездить, ему обязательно звонить. Только ведь и звонить не требуется, и она тихонько захихикала.
И часто он приходит? спросила я.
Да почти каждый день. Вот я ему как сказала, что ты приезжаешь первого, он и не пришел. Видимо подумал, что ты как захочешь, сама придешь.
Этот жест Василия был для меня неожиданным, и в то же время это было так на него похоже помогать другим.
Хватит слушать их болтовню, подтолкнула меня в бок бабушка. Быстро допивай чай и иди.
Покончив с завтраком, я проскользнула в комнату.
Солнце начинало припекать, приближался полдень. Я надела открытый сарафан и белую широкополую шляпку. Сарафан, как мне казалось, в самом выгодном свете подчеркивал грациозную худобу моих плеч. Жара ожидалась нестерпимая. На ходу заглянув в зеркало, я увидела там складную девочку с большими, как вишни, глазами. Поправив выбившуюся каштановую прядь, я пошла вниз по склону.
Улица, на которой стоял дедушкин дом, находилась у подножия темно-зеленой горы, венчавшейся двумя округлыми, голыми верхушками, которые делали гору похожей на двух состарившихся братьев-близнецов с залысинами на макушках, встречающих старость в тишине южных лесов. Улица круто петляла вниз. Высота над уровнем моря была здесь довольно большая: когда спускаешься, то где-то далеко под ногами светится бликами вода. Чем ближе я приближалась к центру городка, тем больше людей попадалось мне на пути. Туристы. Все шли с надувными кругами, нарукавниками и мячами. Дети гоготали, толкались. Как хорошо было идти накануне вечером, когда с закатом солнца на курортный городок опускалась тишина и долгожданная вечерняя прохлада.
Но мой путь лежал не к центру городка, куда потоком шли все эти загорелые люди. Дойдя до поворота к городскому парку, я свернула направо, на незаметную с главной дороги тропинку, которую скрывал резкий поворот в противоположную сторону, крутой спуск и заросли дикой сливы. Тут передо мной открылась прямая оливковая аллея, которая вывела меня к самому подножию горы, спускавшейся к морю. Из горы бил источник, который энергично бежал вниз, рождая ручей чистой клокочущей ледяной воды. На дне прозрачного ручья виднелось песчаное и скальное дно, усыпанное солнечными бликами с отраженной водной поверхности. Этот ручей уже много лет вымывал свой непростой, извилистый путь, пробиваясь сквозь скальные породы горы Аю-Даг.
Про эту тропинку знало всего несколько жителей городка и тот, кто посадил эту оливковую аллею. А кто ее посадил, дети не знали. Тропинка вела в лес, а из леса выводила в небольшую бухту.
Я пошла вдоль ручья. Вода весело бежала вниз. Только журчание источника нарушало безмолвие леса. Сквозь плотно прилегающие друг к другу хвойные верхушки голубых елей солнечный свет сюда не проникал, так что даже в ясную погоду здесь сохранялся синий полумрак. Я хорошо знала эту дорогу, знала каждое дерево на этой небольшой опушке, знала каждую веточку, и каждый изгиб ручья был изведан нами еще в раннем детстве. Здесь прошли лучшие дни моей жизни: я, словно дикарка, бегала по лесу в компании разбитных мальчишек, пряталась в неглубоких земляных гротах, пила ледяную воду из ручья и снова бегала, бегала, бегала! А устав, мы выходили на берег маленький кусочек пляжа, скрытый со всех сторон выступами скал. И там мы брызгались водой, строили каменные башни, а потом забирались на огромные валуны, ложились на горячий камень и грелись в лучах заходящего солнца, рассказывая друг другу вымышленные истории о морских чудовищах и пиратах.