Я с родителями много путешествовала. Средства позволяли нам часто летать во Францию, Германию, Великобританию, отдыхать на лазурных берегах Италии и Греции. Мне нравилась суматоха сборов и предвкушение эмоций. Моя фотографическая память нуждалась в новых образах, и родители потакали моему желанию.
Мальчики жили намного скромнее меня. Однажды, рассказывая им о своих путешествиях, я уловила в их взгляде что-то, что остановило меня. Тогда я впервые задумалась над поговоркой «друг познается не столько в беде, сколько в радости». В глазах же Василия я видела неподдельный интерес, он задавал мне встречные вопросы, расспрашивал о каждой мелочи, вплоть до температуры воды в Средиземном море и о бананах на Бали.
Однажды я привезла ему небольшой сувенир из Рима фотографическое изображение Колизея. Он сказал тогда, что повесит его над своим столом и, каждый раз глядя на него, будет вспоминать меня.
Ты по телефону сказала, что расскажешь при встрече о своей поездке в Вену, улыбнулся он, перехватив мой взгляд. Когда ты ездила? Весной?
Точно, выдохнула я, совсем забыла! В мае. Мне безумно понравилось!
Вы ездили втроем?
Нет, только с мамой. Папа тогда в Копенгаген летал. Это было восхитительно! Знаешь, в самом центре города есть площадь Штефансплац. На ней находится собор Святого Стефана. Он безумно красивый! Выполнен в готическом стиле. Маме он показался слишком мрачным, а по мне, так это только добавляет ему загадочности. Когда мы пришли, там как раз проходила служба.
Играл орган?
Да! Знаешь, это было чудесно! Еще мы спускались в пещеру, в которой находится подземное озеро Зеегротте.
Это то самое озеро с подсветкой?
Именно! Вода там голубая-голубая! Это сложно описать словами!
А в Венской опере была?
Мы долго сидели, мерно покачиваясь на волнах. Я говорила о Венской опере с ее золотыми залами, о дворце Лихтенштейн, о венских сосисках и шоколадных вафлях, о засахаренных лепестках фиалок и рычащем динозавре в Историческом музее. Вася с легкой, как будто снисходительной улыбкой внимательно слушал меня, задавая наводящие вопросы и восхищаясь моей памятью на названия мест.
Я много говорила, но слова были как будто не к месту. Я хотела говорить, и в то же время у меня возникло чувство, что я говорю все не то. Вася слушал, и в глубине души я знала, что значение моих слов не столь важно для него. Он слушал голос мой голос, я видела его глаза, жадно устремленные на меня. Все его тело будто впитывало в себя одно мое присутствие. Временами мне становилось неловко под его внимательным, новым, незнакомым взглядом, мысли сами по себе тонули в черных, теплых глазах, и я теряла нить рассказа. Василий, не замечая моего смущения, задавал наводящие вопросы, и я продолжала болтать.
Я на время отвлеклась, чтобы отыскать свою улетевшую в другой конец катера шляпу, когда вдруг почувствовала, что от солнца у меня уже горят плечи. Вася завел мотор, и мы направились в сторону соседнего поселка. Катер рассекал волны, оставляя позади белый пенистый след. Ветер приятно охладил кожу. Вдалеке показались скалы Адалары два близнеца, отколовшиеся от большой земли. Я сидела на деревянной лавке, придерживая рукой шляпку. Прозрачные, соленые брызги разлетались в разные стороны. Справа от нас вверх уходил небольшой поселок с его лазурными бухтами.
В такие моменты сложно разобраться в своих чувствах, ощущения целиком захватывают разум, и бесконечное детское счастье разрывает сердце. Меня переполнял восторг. Я смеялась, а Василий смеялся мне в ответ. Смеялись брызги, смеялся ветер, смеялась сама жизнь.
Солнце уже заметно опустилось к склонам гор. Быстро приближались сумерки. Вода шуршала, лаская белоснежный борт катера. Южная ночь прекрасной волной набегала на сознание, заставляя сердце усмирить свое живое биение. Все вокруг постепенно угасало. Море словно засыпало, убаюканное собственным непокорным смирением. Чайки кружили вокруг скал, эхом оповещая приближение ночи.
Солнце быстро скрывалось за спиной Аю-Дага. Море чернело. Пора было возвращаться к берегу. Вася развернул катер, и мы направились к горбатому гиганту. Очертания спины Аю-Дага темной линией изгибались на золотом небе. Душная прохлада била в лицо, заставляя часто моргать. Я поежилась. С моря подула волна холодного воздуха, разбавляющего душные потоки.
Вечером я долго не могла уснуть. Стрекотание за окном было единственным звуком, заполнявшим дом. Ночная тишина поглощала слух. Вечер был необычайно темный и безлунный. Сердце продолжало учащенно биться. В груди что-то трепетно заныло.
Вася проводил меня до дома. Оставив катер у городского причала, мы пошли через оживленную часть города. С наступлением сумерек на улицах загорались своим неверным желтым светом круглые фонари. Вася надел майку, а на мои плечи набросил свой тонкий пуловер. Все затихало, казалось, даже люди говорили шепотом. Стрекотание кузнечиков стало невыносимо громким, когда мы вышли на зеленую улицу, где стоял дедушкин дом. Я запыхалась, поднимаясь по крутому склону, Вася же шагал бодрым шагом. Я сняла с плеч Васин пуловер, и моей кожи коснулась прохлада.