Держите его крепче, велел Ричи конюхам, отошел на несколько шагов, разбежался, взмыл в воздух и опустился на спину жеребца, попав точно в седло. Он вставил ноги в стремена, сжал шенкелями бока несчастного животного, твердой рукой взял поводья и сказал:
Я готов, Льюк, можно начинать.
Режиссер в восторге завопил в рупор, и первый съемочный день начался. К концу сцены Ричи невольно почувствовал уважение к партнерше она была собрана, могла справиться со своим волнением, тщательно и точно выполняла все указания режиссера. Льюк славился тем, что мог заставить талантливо сыграть даже камень, и молодые восприимчивые девушки делали у него блестящую карьеру. Когда первый съемочный день подошел к концу, Ричи отклонил приглашение на вечеринку по поводу этого события. Даже влажные робкие глаза Саманты не остановили его, когда он стремительно шел к своему мотоциклу. Но, надев шлем, он повернулся к ней:
Старайтесь, мисс, у вас неплохо получается!
Сердце Саманты готово было лопнуть от счастья ее похвалил сам Ричард Сарандон, ее кумир. Ей нравилось в нем все высокая гибкая фигура, золотистые волосы и глаза цвета хорошего виски. И его голос, Боже, его чудный голос! Если бы виски могло заговорить, оно говорило бы так, обволакивая и обжигая, мягким с хрипотцой, теплым мурлыкающим голосом. А его походка гибкая, обманчиво небрежная. Казалось, он плывет над землей. Девушке вдруг захотелось узнать, выживет ли она, если Ричи сбросит рубашку и куртку, и она наяву увидит его обнаженный торс. У бедняжки пересохло в горле, и она еще долго смотрела, как оседает пыль, поднятая стремительным отъездом ее кумира.
Ричи несся по дороге как разъяренный дьявол. Он устал и проголодался. Ночь уже наступала с востока, а на западе догорал великолепный аризонский закат, буйное смешение роскошных лиловых, золотых и багряных красок. Ворота родного дома распахнулись навстречу Ричи. Он завел мотоцикл в гараж, и устало пошел к бассейну. Сбрасывая на ходу пропыленную одежду, молодой человек с восторженным рыком бросился в прохладную воду. Переплыв бассейн несколько раз, он вынырнул и вылез на бортик. Небрежно завернувшись в полотенце, присел к изыскано сервированному столу, накрытому на одну персону, но в расчете на хозяйский аппетит. Молодой человек приподнял одну из серебряных крышек. Его желудок громко квакнул от вкусного запаха. Да, сеньора Хулия готовила бесподобно, а ее муж, дон Рамон, поддерживал порядок на ранчо. Пожилая бездетная семья Лопесов приходилась дальними родственниками хозяевам ранчо. Ричи знал их всю жизнь и привык к постоянной заботе. Он с усмешкой спрашивал себя, перестанет ли опекать его пожилая сеньора, когда ему исполнится шестьдесят лет. Осталось подождать тридцать лет, чтобы выяснить это. Так лениво думал он, поглощая вкусный ужин.
Понравилось ли тебе чили, мой мальчик? нежно спросила сеньора Хулия, подойдя, как всегда, бесшумно. Темная мантилья в сумерках делала ее похожей на тень, но пышные оборки широкой юбки шуршали успокаивающе, как в детской.
Все было великолепно, очень вкусно, ответил Ричи, сыто откидываясь на спинку легкого плетеного кресла.
Что же гнетет тебя, Рикардо? ласково продолжала пожилая сеньора.
Я в порядке, милая Хулита, рассеянно ответил ее воспитанник.
Нет, ты не в порядке, горячо заговорила Хулия.
Не вини себя так. Сеньорита Лиза-Анна умерла и похоронена, но не ты причина ее смерти!
Я виновен, как если бы поднес к ее голове заряженный винчестер и спустил курок, печально сказал Ричи.
Ты не убивал ее, умоляюще сказала Хулия. Не смей себя казнить!
Я привез ее на ранчо, показал долину Солт-Ривер, хотел, чтобы она полюбила эти места, как я их люблю, продолжал Ричи. Он уже не
мог сдерживать свое горе и спешил поделиться с близким человеком.
Чудесная была девушка, вздохнула Хулия. Такова уж воля Божья! Зато теперь твой нежный ангел на небесах и хранит тебя.
Ты не убивал ее, умоляюще сказала Хулия. Не смей себя казнить!
Я привез ее на ранчо, показал долину Солт-Ривер, хотел, чтобы она полюбила эти места, как я их люблю, продолжал Ричи. Он уже не
мог сдерживать свое горе и спешил поделиться с близким человеком.
Чудесная была девушка, вздохнула Хулия. Такова уж воля Божья! Зато теперь твой нежный ангел на небесах и хранит тебя.
Помолись за нее, Хулита, попросил Ричи, зажигая длинную тонкую сигару.
Я молюсь за нее каждый день, горячо выдохнула почтенная домоправительница. И за твоих дорогих родителей.
Я знаю, спасибо тебе, Хулита, сказал Ричи, вставая со стула.
Все было очень вкусно. А сейчас я пойду в свою комнату, ужасно хочется спать.
Храни тебя Бог, мой мальчик, мягко сказала сеньора и перекрестила своего воспитанника. Он вздрогнул, хотел что-то сказать, но промолчал.
По внутренней лестнице он поднялся на второй этаж, на галерею, окружающую патио с бассейном. В этот внутренний дворик выходили все двери жилых апартаментов старинного фамильного гнезда. Молодой человек шел в свою комнату, путь его озаряли только серебряные южные звезды, но он ни разу не оступился, не споткнулся здесь, на своем ранчо, ему знаком каждый камешек, каждая ступенька. Ричард Сарандон нежно любил старый дом, относился к нему как к живому существу. История семьи, родного штата, любимой страны занимала важное место в его жизни, определяла его мировоззрение.