Я не девочка, чтобы меня можно запугать вашими сказками, процедила она, вставляя в замок ключ зажигания.
Прошу вас очень серьезно отнестись к моим словам!
Но боковое тонированное стекло поползло вверх, Иван Петрович отступил от тронувшегося «Ситроена». Если на заре своей деятельности он поражался тому, с какой пренебрежительностью подчас люди относятся к своему здоровью, да и к самой жизни, то в настоящее время к этому относился гораздо спокойнее. Пожал плечами и буркнул:
Поступайте, как знаете.
Глава четвертая. Обугленные письмена
Всерьез заняться разработкой рекламной компании не удалось. Ввалился Зосимов с двумя бутылками пива и пакетиком сушеной рыбы. Бросил это богатство перед детективом и ухнул на диван, над которым еще не растаял туман от восхитительных духов Снегиревой.
Ты знаешь, который час? строго спросил Иван Петрович.
Знаю. Начало одиннадцатого. А что? Почему бы с утреца не угостить земляка и по совместительству гения сыска хорошим пивком? невинно ответил вопросом Толич. Подскочил и сам взялся проворно откупоривать принесенные бутылки.
Я возьму? не дожидаясь ответа, стянул из-под локтя Шмыги листок с бумагой, на котором в соответствии с новейшими научными данными аккуратными прямоугольниками изображались блоки будущей пиар-компании. Бесцеремонно высыпал на него из пакетика коричневые жгуты. Угощайся! Копченая лососина. Последний писк! Доступно только столичному бомонду.
Если бы не его красные воспаленные от бессонницы глаза, Иван Петрович купился бы на бескорыстие вечно до упора занятого следака Северо-Восточной прокуратуры.
Как дела? осторожно спросил он.
Нормально! беспечно ответил Зосимов, разливая пиво. Затем сделал вид, что весь поглощен смакованием пенистого напитка, бархатного и резкого на вкус.
Вернулся сотый раз под утро, и Томка не пустила на порог?
Что ты?! У нас любовь ничуть не обиделся на гнусное предположение тот. Да я еще дома не был.
Понятно, с видимым облегчением сказал Шмыга. Вырвался на часок, чтобы глотнуть свежего воздуха
И пива, поднял палец Толич.
Ну, ты знаешь, у нас, капиталистов, время деньги. Могу уделить тебе пять, максимум десять минут.
Шмыга наотрез отказывался интересоваться, как дела с подонком, которого они полтора месяца искали по двум административным округам. И Зосимов ничего не говорил. Похоже, что он действительно забежал на минутку. Шмыга не учел, что для этого Толичу пришлось пересечь пол-Москвы.
Ну, спасибо за угощение, мне пора идти, хлопнул гость себя по коленам, когда две пустые бутылки уместились под столом. Поднялся.
Тебе спасибо! Ты ничего не хочешь сказать?
Нет. А ты ничего не хочешь спросить?
Нет.
Ну, бывай.
Следователь по особо важным делам остановился перед выходом, потоптался. И будто вспомнил, что забыл узнать самое главное:
Аньку проводил?
Да, сегодня утром. На девятичасовом.
Так я пошел?
Иди уже, работай. Общество ждет над Ботаником суда скорого и справедливого, рассмеялся Шмыга.
Ну, теперь вряд ли дождется медленно сказал Зосимов, держась за дверную ручку и глядя в потолок.
Не понял, сказал Шмыга и откинулся на спинку кресла.
Ушел наш Ботаник. Растаял, аки тень при полуденном солнце.
Говори по-русски. Удавился что ли? Или опера перестарались?
Нет, сбежал.
Снегирева въехала в пробку у кинотеатра «Россия», затем прозевала свой поворот, и попала на Дмитровское шоссе только в районе Савеловского вокзала. Поток машин двигался медленно, рывками, и было только одно средство избавиться от нервотрепки, связанной с такой ездой представлять себе, будто вообще никуда не едешь, а, усталая, сидишь на диванчике с сигаретой в руках и смотришь один бесконечно длинный и скучный фильм. Ни сюжет, ни герои тебя не трогают, и можно тихонечко думать о своем.
На этот раз привычное средство не сработало. Виной тому визит к шарлатану, который с провинциальным нахрапом пытался всучить ей некий метод счастливой жизни, жизни без боли и страданий. Но разве так бывает? Мы не знаем, откуда пришли, мы не знаем, куда уйдем. И потому жизнь является редкой драгоценностью, как мерцающая жемчужина в хрупкой скорлупе, затерянная в темных глубинах океана. Под ней тысячи тон грязного ила, над ней стремительно проносятся огромные тени морских чудовищ и в любой момент под безобразной клешней может расколоться раковина и сияние жемчуга одинокой человеческой души, навсегда исчезнет в ледяной бездне. Ученые давно выяснили, что наша Земля одинока во Вселенной и на миллионы световых лет вокруг нас простирается мертвое пространство. И жизнь на ней случайна
Рядом рявкнул мощный сигнал, от которого Наташу подбросило на сидение. Из окна потрепанного «Зила» высунулся здоровенный мужик с красным оплывшим лицом.
Ты, куда, коза лезешь? Жить надоело?
Отвечать каждому хаму она не собиралась. Пока доехала к дому, горло бы охрипло. Молча показала ему сжатый кулачок с вытянутым средним пальцем, и выровняла машину по своему ряду.
Впереди верх и вниз качался задок битком набитого троллейбуса. К стеклу прижалась девочка в желтой курточке и светлым бантом на макушке. Она задумчиво смотрела прямо на Снегиреву, но видеть ее, конечно, не могла. Рядом, возвышалась фигура грузного мужчины в оплывшем бесформенном пуловере с поднятым воротником. Он то и дело снимал с коротко стриженной седой головы очки и протирал пальцами стекла, надевал их, задевая локтем бант.