Так промучился Перевалов с понедельника до пятницы, а в пятницу случилась беда.
Как обычно, рано утром они с приятелем прибыли на свое торговое место, раскинули палатку, разложили товар.
«Сегодня поработаешь один, огорошил вдруг приятель, а мне надо контейнер с товаром получить. Ближе к вечеру за тобой заеду, заберу. Так что давай, а я помчался»
Перевалов остался один, и сразу же закралось нехорошее предчувствие. Что-то, мнилось ему, должно с ним сегодня обязательно произойти. Что, почему и с какой стати объяснить себе не мог, но предчувствие не покидало, бродя в нем холодным сквозняком.
Весна в том году была ранняя, но слякотная. Жидкая грязь чавкала между рядами под ногами редких в это буднее утро покупателей. В палатках от нее спасались набросанными на землю картонками, но грязь все равно прорывалась из-под них наружу струйками и крохотными фонтанчиками.
Невысокого, крепенького бойкого парнишечку этого в короткой, до пояса, цвета черной весенней грязи кожанке и таких же, в тон ей, джинсиках, Перевалов заприметил издалека. Парнишечка хозяйски уверенно продвигался по направлению к нему от палатки к палатке, свойски перебрасывался двумя-тремя фразами с продавцами и небрежно протягивал руку. Продавец вкладывал в нее несколько бумажек, и рука тут же ныряла в объемистый, прицепленный к ремню, кошель на животе, именуемый в народе «Желудком». Парнишечка переходил к следующей палатке, и процедура повторялась. И чем ближе подбирался к Перевалову парнишечка, тем ознобней Николаю Федоровичу становилось.
Но вот парнишечка остановился против него, изучая колким буравящим взглядом голубовато-льдистых глаз под белесыми бровями. Был он белобрыс, и короткая, чуть ли не под нуль, стрижка делала бильярдно круглую голову его похожей на одуванчик.
«Новый, что ли?» спросил наконец он.
Перевалов неопределенно пожал плечами.
«А кто у нас тут стоял? наморщив лоб, стал вспоминать белобрысый. Кажись, Васильич»
Приятеля Перевалова звали Петром Васильевичем, но по причине солидной по габаритам фигуры его чуть ли не с молодых лет все величали Васильичем.
«Так ты сёдни за него догадался парнишечка, лучезарно улыбнулся, не оттаивая, впрочем, но все же мягчея взором, и тут же построжел. Ладно, кто за кого дела ваши, а наше дело с вас бабки взять».
Как и возле других палаток, он небрежно-ожидающе протянул руку.
«Простите, я не понял Что за бабки Вы, собственно, кто?..» путаясь в словах, забормотал Перевалов.
«Кто, кто Дед Пихто!.. воззрился на него как на ненормального парнишечка. Васильич с тобой, что ли, инструктажа не проводил?»
Перевалов помотал головой. Приятель действительно ни о чем таком его не предупреждал.
«Ну, Васильич, дает! удивился белобрысый и назидательно сказал: Так вот, запомни, лох, все должны платить. С каждой палатки стольник. Понял?»
«За что? заупрямился Перевалов, хотя уже и догадался, кто перед ним и с кем он имеет дело. И то, о чем раньше знал из газет или телепередач, сейчас представало перед ним в своем натуральном виде. За аренду, за место Васильич администрации заранее, вперед, я знаю, заплатил», попытался объяснить Николай Федорович.
«Так это не за аренду за охрану. Ты платишь, мы тебя охраняем. Чтоб не наезжал никто», объяснил белобрысый
«А милиция на что?» не сдавался Перевалов.
«Да что твои менты, в натуре, могут! Они, если что, и возникать-то не станут! Короче дело к ночи кончай базар и гони, козел, стольник!..»
За сегодняшнее утро Перевалов еще ничего не успел продать, и стольника у него просто не было. Можно было бы, конечно, попытаться перехватить у соседей или попросить отсрочку до прихода Васильича. Но Перевалова болезненно задевал и сам факт открытого вымогательства, и та бесцеремонная наглость, с которой действовал этот, в сыновья ему годившийся, молокосос.
«Сам ты козел! вспылил Перевалов. Иди, давай, отсюда!»
«Что-что?» не поверил своим ушам парнишечка.
«То самое Проходи мимо»
«Ладно недобро усмехнулся белобрысый. За базар ответишь И круто развернувшись, торопливо зашагал прочь.
«Зря это вы осуждающе сказала женщина из палатки напротив. Они все равно вас в покое не оставят».
«Только себе хуже сделали», поддержала ее продавщица из палатки слева.
И очень скоро Перевалову пришлось убедиться в их правоте.
Минут через двадцать он снова увидел белобрысого вымогателя. Был он уже не один, а в сопровождении двух таких же коротко стриженных, обтянутых черной кожей и джинсой, битюгов. Масти они, правда, были иной и походили на подбирающихся к издыхающему зверю воронов. Челюсти их методично двигались, гоняя между зубов жвачку, а тупые физиономии не выражали ровным счетом ничего.
Троица остановилась у палатки Перевалова. Теперь их разделял только низенький раскладной столик, служивший прилавком, на котором были разложены образцы обуви.
«Этот?» кивнул в сторону Николая Федоровича один из битюгов.
«Он, подтвердил белобрысый.
«Как торговля?» поинтересовался бесцветным хрипловатым голосом другой битюг.
«Да никак», чувствуя предательское дрожание голоса, ответил Перевалов.
«Видишь, Белый, мужик еще бабок не надыбал, а ты его трясешь, все тем же бесцветным голосом попенял битюг белобрысому. Может, скидку новичку сделаем? Пусть товаром на первый раз рассчитается. Тут кросовочки для тебя, Белый, есть ништяк. А я вот ветровочку померяю»