Воровали и у переваловских соседей. Одни предполагали, что это бомжи, другие грешили все же на местных.
Перевалову «повезло»: однажды ему все-таки довелось столкнуться с грабителями.
Случилось это в начале осени. Перевалов успел убрать лук и зимний чеснок. Лук он рассыпал сушить на куске брезента, брошенного на земляной пол балаганчика. Рядом, на картонках, дозревали в стручках бобы и фасоль. А в объемистую коробку Николай Федорович ссыпал несколько ведер удавшихся нынче на славу помидор. Начинались осенние дожди, и держать их на кустах не было смысла. Пару ведер он успел увезти домой, оставалось еще с пяток. Постепенно, потихоньку, как и другие овощи, он надеялся в скором будущем перевезти их тоже. Надо было еще выкопать картошку а это мешка три, как пить дать, морковку, свеклу (рясные же они нынче уродились!), а в левом углу огорода белеют десятка полтора капустных кочанов по первым заморозкам и за них надо браться. В общем, таскать ему было не перетаскать, горбатясь под двухпудовым рюкзаком. Но это была своя, приятная ноша, которая не тянула, а радовала.
И без того ездил Перевалов на фазенду довольно часто, а тут решил, что в период уборки урожая не худо бы наведываться каждый день. Даже в понедельник, который он обычно пропускал не из суеверия, а просто потому, что это был самый удобный (как правило, все на своих местах) день для обивания порогов в поисках работы. В тот злополучный день как раз и был понедельник. Стояло вёдро. Дорога подсохла, и Перевалов удовлетворенно думал, что если опять дождичек не закапает, идти назад с грузом будет одно удовольствие.
Уже шагая по территории «Истока», Перевалов увидел прямо по курсу, в сотне метров от себя, легковушку и не то две, не то три (третья то словно вырастала из земли, то как бы снова туда проваливалась) человеческие фигуры. У Перевалова от нехорошего предчувствия заныло под ложечкой. Он прибавил шагу. И чем ближе подходил, тем меньше оставалось сомнений: это его участок. Но кто там и что они делают? По какому праву и кто позволил?
С гулко колотящимся сердцем Перевалов остановился возле своей фазенды. Двое, спинами к нему, ковырялись в глубине участка, там, где росли морковь и свекла. Так и есть: один выворачивал вилами пласты с морковью, другой отряхивал ее от земли, обламывал ботву и складывал корнеплоды в мешок.
Скрипнула дверь балаганчика, и оттуда показался наголо стриженный щетинистый детина, прижимавший к животу коробку с помидорами. Не замечая Привалова, он, кряхтя, понес ее к машине, стоявшей чуть дальше балаганчика с открытым багажником.
Все это совершалось неспешно, деловито, в полной уверенности, что никаких помех нет и быть не может.
От беспардонной этой наглости у Перевалова помутилось в глазах.
«Что вы здесь делаете? Это мой участок, мой огород!» закричал он, срываясь на фальцет.
Двое на грядках разом подняли головы и повернулись к нему. Третий, не дойдя шага до машины, так и застыл с коробкой.
Немая сцена «не ждали» длилась, однако, всего несколько мгновений. Воры тут же пришли в себя и продолжили, как ни в чем не бывало, начатое.
«Кто вы такие?» снова закричал Перевалов, понимая, что вопрос глупый и риторический.
«Тимуровцы, не видишь, что ли! Помогаем тебе урожай собирать», услышал он в ответ. На сей раз воры даже и обернуться не соизволили, а щетинистый детина с наглой ухмылкой демонстративно швырнул коробку в багажник и зашагал назад к балаганчику.
Перевалов беспомощно заозирался в надежде увидеть кого-нибудь из соседей. Никого, как назло, в этот утренний час понедельника не было.
Да что же это происходит? Да как же так? Горбатишься, горбатишься, столько труда, пота, а какие-то подонки на твоих же глазах, твое кровное
Волна гнева накрыла Перевалова с головы до пяток.
«Не сметь! Вон с моего огорода! Во-о-он!!!»
Николай Федорович схватил валявшуюся под ногами узловатую коряжину и с налитыми бешенством глазами, тяжело дыша, зашагал навстречу наглецам.
Двое на грядках вскочили. Тот, кто подкапывал морковь, взял вилы наизготовку. У второго в кулаке сверкнул нож.
Двое на грядках вскочили. Тот, кто подкапывал морковь, взял вилы наизготовку. У второго в кулаке сверкнул нож.
Пыл Перевалова стал остывать, но по инерции он продолжал надвигаться на обидчиков.
И вдруг что-то тупое и тяжелое обрушилось ему на голову. Свет померк в глазах, и Перевалов провалился в пустоту
Очнулся он от запаха дыма и страшной головной боли. Открыв глаза, увидел перед собой участливое лицо соседа.
«Наконец-то!» обрадовался тот.
Перевалова, как он сам потом догадался, подкосил детина, оставшийся в балагане. Ослепленный гневом, Николай Федорович на время забыл про него, не почувствовал во время за своей спиной и поплатился.
«Монтировкой он тебя! уверенно констатировал сосед. И если б не шапочка на голове, тебе бы точно кранты!»
Охая и опираясь на плечо соседа, Перевалов поднялся на ноги, повернулся к балагану и чуть заново не свалился от увиденного: на месте его хижины дымилась куча обугленных головешек дочиста обобрав огород, даже не выстоявшиеся кочаны срезали, отморозки эти, убираясь восвояси, подпалили балаган.