А скоро приспело и их золотое время. Начиналось последнее десятилетие многострадального и шумного века. Демократический сквозняк уже гулял по предприятиям, учреждениям и конторам, проникая в самые закрытые из них. Сладкозвучное слово «свобода» туманило голову. Старые конструкторские кони дорабатывали свой ресурс и все пристальнее поглядывали на молодых, присматривая себе замену. Способных и работящих было много, но требовалось еще и умение управлять, командовать, а оно встречалось реже. Хотя, наверное, у кого-то просто сразу и не проявлялось, не мозолило глаза. Может быть, поэтому нынешние ребята-руководители, а тогда еще просто конструкторы каких-то категорий и инженеры, оказались прежде других, более достойных, но менее ловких и настырных, на виду.
Большие говоруны и кроссвордные эрудиты, они любили повитийствовать, охотно и чувством выступали на собраниях, устраивали дискуссии в курилках. Они сразу же заметили благосклонное к ним отношение со стороны старых конструкторских коней, больше относившееся к их фонтанирующей энергии, нежели к уму и таланту, и поспешили к ним в льстивое услужение.
Они не отличались особым дарованием, зато с избытком было в них цепкого прагматизма и изворотливости. Ребята все рассчитали верно: растроганные льстивым вниманием отцы-командиры их ответно обласкали и, уходя на заслуженный отдых, назвали своими преемниками.
Они не отличались особым дарованием, зато с избытком было в них цепкого прагматизма и изворотливости. Ребята все рассчитали верно: растроганные льстивым вниманием отцы-командиры их ответно обласкали и, уходя на заслуженный отдых, назвали своими преемниками.
Задача «преемников» еще больше упростилась, когда пошла мода руководителей не назначать, а выбирать. Знали их в коллективе как ребят свойских и даже своих в доску, понадеялись, что с ними порядком поднадоевшая тихая размеренная производственная жизнь станет лучше и веселей, а потому и выбрали без проблем.
Жить действительно стало веселей
Ребята оказались зело хваткие. И в смысле половчее схватить, урвать что под руку подвернется, и в смысле приспособиться, найти свою выгоду даже на догорающих останках родного производства.
И, надо сказать, были при этом ребята-начальники не очень и жадные. Не тянули одеяло исключительно на себя. Даже наоборот, приглашали некоторых других вместе с ними покопошиться на догорающем пепелище в поисках золотых зернышек.
В число этих других был приглашен однажды и он, Перевалов.
Как-то раз один из ребят-начальников перехватил Перевалова в полумраке коридора и под локоток увлек его к себе в кабинет.
Молодой начальник долго и пространно рассуждал о том, как резко вокруг все меняется, что старое, слава Богу, уже не возвратить, что жить надо сегодняшними реалиями, в которых рынок правит бал и всюду деньги, деньги, деньги, всюду деньги без конца, а потому, волей-неволей, приходится вписываться, вживаться в новые условия, если, конечно, хочешь жить по-человечески, а не прозябать в ожидании мизерной зарплаты. Перевалов никак не мог понять, к чему тот клонит, а начальник уже переключился конкретно на него и стал сокрушаться, о невостребованности его конструкторского таланта и опыта, которым можно было бы, если постараться, найти достойное применение.
«В общем, Николай Федорович, испытующе и со значением посмотрев на Перевалова, сказал начальник, не хотелось бы вам заняться настоящим делом?»
Как дальше выяснилось, под «настоящим делом» подразумевалось создание некого товарищества с ограниченной ответственностью, где Перевалову отводилась роль технического директора.
Чем будет заниматься новорожденное ТОО, а в нем он, Перевалов, начальник объяснял прямо-таки эзоповским языком. Из напущенного словесного тумана Перевалов кое-как уяснил для себя, что ему предлагается перелицовывать или подгонять под нужды и вкусы потенциальных (скорее всего зарубежных) заказчиков имеющиеся в КБ разработки с целью выгодной их продажи.
Боже мой! ужаснулся Перевалов. Продавать то, что береглось когда-то, как зеница ока, как часть национального могущества и как его честь, наконец!
«Николай Федорович, посмотрел на него, как на идиота, начальник, я же вам говорю: рынок, все на продажу, от презервативов и гвоздей до космической техники и грудных младенцев. Нормальный бизнес»
Над предложением Перевалов обещал подумать, и еще несколько дней в висках его билась-пульсировала, словно невидимый птенец изнутри пытался проклюнуться через скорлупу черепной коробки, фраза «все на продажу!» И чем настойчивей стучалась она, тем отчаянней протестовала душа Перевалова. Его воспитывали на совсем других моральных ценностях и понятиях. С детства ему внушали, что общественное благо и достояние выше личного, что раньше думай о родине, а уж потом о себе. Поэтому ему и в голову не могло прийти торговать государственными тайнами (а именно к таковым большинство разработок в Переваловском КБ и относилось).
Но у теряющего последние лохмотья государства тайн оставалось все меньше. А те, что пока еще не были проданы, ждали своего покупателя. И Перевалову предлагалось готовить этот необычный товар к продаже.