Отдельные сведения о семье можно найти в литературных памятниках, таких как «Житие Феодосия Печерского», «Слово Даниила Заточника» и др. Кроме того, появление на Руси православия дает нам новый формат «послания» и «поучения» духовных лиц, например «Послание митрополита Фотия в Новгород», «Поучение новгородского архиепископа Ильи» (XI в.), «Правило Кирилла, митрополита русского», «Вопросы Кирика, Саввы и Ильи с ответами Нифонта, епископа новгородского» (1 130 1 156 гг.) и т. д. В них представители высшего духовенства в доступной форме «вопрос-ответ» дают пояснения, как поступать в том или ином случае, возникающем в повседневной жизни паствы.
В процессе работы мы обратимся и к свидетельствам некоторых зарубежных источников скандинавских и исландских саг. Это «Сага об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда (ок. 1 190 г), «Обзор саг о королях Норвегии» («Агрип», ок. 1 190 г), «Гнилая кожа» (1 217 1 220 гг.), «Круг земной» Снорри Стурлусона (1 220 1 230 гг.) и ряд других. Основное достоинство этих источников в том, что они созданы фактически одновременно с описываемыми событиями (или же по горячим следам) их очевидцами, непосредственными участниками, либо с их слов. Но следует помнить о том, что саги, преимущественно, описывают жизнь великокняжеской и дружинной, то есть скандинавской, среды. Кроме того, вполне возможно умозрительное перенесение авторами некоторых норм, существовавших в Скандинавии, на порядки в Древней Руси.
Кроме того, для дополнительной аргументации мы будем использовать в работе результаты археологических исследований разведок и раскопок городских и сельских поселений, курганных и грунтовых могильников древнерусского периода, которые, на наш взгляд, способны наглядно подтвердить или опровергнуть сведения, полученные из других источников. К примеру, жизнь широких слоев населения хорошо прослеживается по берестяным грамотам, которые представляют масштабное поле для изучения (только в Новгороде и только за один археологический сезон 1998 года их было открыто 93 штуки, а общее количество обнаруженных грамот составляет более тысячи единиц!). А ещё они показывают, как на практике реализовывались идеальные церковные представления о семейном укладе.
Давайте же попробуем, опираясь на перечисленные источники, воссоздать картину семейной жизни человека в Древнерусском государстве до вторжения монгольских войск.
Давайте же попробуем, опираясь на перечисленные источники, воссоздать картину семейной жизни человека в Древнерусском государстве до вторжения монгольских войск.
Глава 2. Брак и семья у восточных славян VIII конца X вв.
Чтобы разобраться в проблеме семьи и брака, давайте сначала немного пройдёмся по общетеоретическим вопросам и поймём, какие в целом общественные отношения сложились у восточнославянских племен к VIX вв. Здесь нам помогут известия иностранных авторов, анализ сведений Повести временных лет и данные археологии. Начнем с последних.
Многие исследователи (П.Н.Третьяков, В.В.Мавродин и др.) пытались использовать для определения уровня общественных отношений у восточных славян размеры и типы жилых и общественных сооружений. Например, В.В.Мавродин считает одним из основных признаков семейной общины маленькое городище с несколькими землянками или наземными домами, служившими жилищем для нескольких десятков человек близких родственников19. Крупные дома в нижних горизонтах культурного слоя в Старой Ладоге или связанная переходами, как это одно время считали, система жилищ на роменско-боршевских поселениях рассматривались как признак существования у восточных славян патриархальной семейной общины. Однако сами по себе размеры жилищ не могут определять характер обитавших в них семей. К тому же предположение о связанных между собой роменских жилищах оказалось ошибочным, а староладожские большие дома отражают этнографические, а не социальные особенности их обитателей20.
Более чёткое представление об основной социальной организации восточных славян дают особенности погребальных сооружений. Весьма вероятно, что сооружение таких коллективных погребальных насыпей, как длинные курганы на территории кривичей (VI IX вв.) и сопки в Приильменье (VIII X вв.), в том числе, около четырех десятков сопок в Старой Ладоге21, отражает общественное строение племен, оставивших эти усыпальницы. Они могли принадлежать только большой патриархальной семье крупному брачно-родственному коллективу, ведшему в сложных условиях лесной зоны Восточной Европы общее хозяйство (освоение новых земель, очистка от леса пахотных участков и т.п.).
В VI VII вв. и в южных районах восточнославянского расселения сохранились ещё такие крупные патриархальные семейные коллективы. Об этом говорят и курганы с большим числом захоронений, и гнездовой характер расположения поселений. Исследователь славянских древностей в Молдавии И. А.Рафалович полагает, что на существование патриархальных общин у славян середины и третьей четверти I тысячелетия н.э. указывают и малые размеры поселений, и их планировка, и единичность производственных комплексов22.