Милые мои, я пишу для вас, потому что люблю. Без вас нет меня!
Итак, представьте, что Вы на личной консультации психолога
С уважением, Злата Ната,писатель, кандидат психологических наук
Шаман
Посвящается Д. К.
Под Новый год прилетела моя единственная дочь Лина. Ей было десять, с её матерью мы развелись два года назад. После нашего разрыва я отправил их жить в Лондон. Дочь получала образование в элитной закрытой школе для девочек. Учёба давалась ей легко. Через год она уже бегло говорила по-английски, обзавелась друзьями и по дому особо не тосковала. Несмотря на расстояние, между нами существовала невидимая связь. Мы нежно любили друг друга и часто виделись. Все каникулы Лина проводила со мной, путешествуя по миру; я летал к ней в Лондон на выходные каждые две недели. Отношения с бывшей женой оставались натянутыми, она всё порывалась вернуться ко мне. Я не придумал ничего лучше, как переключить её внимание с себя на кого-то другого, и нашёл ей нового мужа. Мои расходы увеличились сначала я содержал дочь и жену, теперь я содержу дочь, жену и её мужа.
Вечером мы сидели у камина в моём загородном четырехэтажном особняке и крутили хрустальный глобус Swarovski, размышляя, где бы нам хорошо встретить этот Новый год. Выбор пал на Сейшельские острова. Туда же я позвал своих старых израильских друзей с детьми возраста Лины. Уверен, скучно не будет. Заодно отпразднуем юбилей девятого января мне должно исполниться пятьдесят. Бывшая супруга с новым мужем тоже собирались прилететь на праздник.
Я велел подготовить борт моего частного самолета на двадцать пятое декабря. Когда сборы были закончены и батлер получил последние распоряжения, мы с дочерью направились в аэропорт. Несмотря на жуткие пробки, кавалькада из трёх машин долетела до «Внуково-3» за двадцать минут мигалки помогли. Тем не менее, ждать всё же пришлось: вылетов было много, самые умные покидали Москву пораньше. Минут через сорок подошла очередь нашего борта. Мы прошли паспортный контроль и направились к самолёту.
Когда люди говорят, что беду можно почувствовать заранее, что судьба посылает нам знаки, а внутренний голос звучит громко как колокола, я могу лишь грустно улыбнуться в ответ ничего подобного в тот день со мной не происходило.
У трапа нас ждала стюардесса Маша с американской улыбкой во все тридцать два. Поднявшись в самолёт, мы удобно расположились: Лина в левом ряду, а я в правом. Мария закрыла дверь, плавной походкой прошла по салону, ещё раз проверила шторки иллюминаторов и объявила: «Дорогие Лина и Михаил! Наш самолёт готов к полёту. Пожалуйста, пристегните ремни безопасности! Мы желаем вам приятного путешествия!» Я помог дочери затянуть ремень, снова сел на место и уткнулся в газету, а Лина в окно. Ей всегда доставляло удовольствие наблюдать за мелькающими огоньками взлётной полосы. Сам я никогда не пристёгивался чему быть, того не миновать.
Самолёт начал выруливать, готовясь ко взлёту. Дверь в кабину управления была открыта, до нас доносились обрывки фраз пилотов и диспетчеров. Это нарушение правил безопасности я допускал сам. Во время долгих перелётов мы с дочерью любили заходить в кабину, смотреть на мигающую разноцветными лампочками приборную панель, необъятное величественное небо и причудливые облака.
Через пару минут малышка взволнованно сказала:
Папа, смотри, с моей стороны что-то сверкает, прямо как бенгальские огни!
Я, не отрываясь от газеты, пошутил:
Угу, Новый год начался!
Пап, честно, мне кажется, мы горим!
Лина, ты вообще соображаешь, что говоришь?! я напрягся и бросил строгий взгляд на дочь.
Самолёт неумолимо набирал скорость.
Па, я серьёзно, сам посмотри!
Отложив газету и с трудом преодолев центростремительную силу, я подошёл к ребёнку и просто остолбенел от того, что увидел в иллюминаторе! В разные стороны сыпались искры, занималось пламя. На секунду мне показалось, что я смотрю какой-то блокбастер. Резко отстегнув Лину, я схватил её за руку, заорал на весь салон: «Стоп машина! Мы горим!!!» и медленно стал продвигаться к кабине пилотов.
На лице стюардессы застыла дурацкая улыбка, она продолжала сидеть в своем кресле как истукан, даже не расстегнув ремень. Не отпуская дочь, я дал пощечину оцепеневшей Маше, чтобы она пришла в себя, и снова заорал: «Мы горим, ублюдки!» Разжав ручонку малышки, я усадил её на пол прямо перед кабиной и заглянул в испуганное личико. В красивых глазах стояли слёзы, но она не плакала, не истерила, не кричала, а лишь тихо спросила: «Папа, мы сейчас умрём?» Я собрался с духом, ласково улыбнулся и ответил: «Доченька, мы будем жить вечно, смерти нет!»
Я начал бешено трясти пилотов за плечи, сорвал с них наушники и заорал: «Тормози!!!» Они растерянно переглянулись, но никак не отреагировали. Я схватил их за шиворот и стал стучать мордами по панели, повторяя: «Мы горим! Тормозите, суки, а то убью!» Когда я саданул их лбами друг о друга, они наконец поняли и дёрнули стоп-кран. Подача топлива в двигатели прекратилась.
Тормозной путь длился вечность, крыло самолёта пылало, жизнь пятерых висела на волоске. В конце концов машина остановилась. Я потянул за аварийный рычаг, дверь самолёта открылась. Подхватив напуганную до смерти, притихшую Лину, я скатился с ней по надувному трапу и побежал напрямик, куда глаза глядят, не замечая ничего вокруг. Сколько я так бежал, не помню. Самолёт остался далеко за спиной Достигнув безопасного места, я рухнул на снег, не разгибая руку, прижимая дочь к сердцу. Подняв глаза к холодному чёрному небу, я ощутил, как клубы дыма поглощают пространство и время вокруг нас. Звук пожарной сирены вернул меня в реальность. Он доносился издалека, словно из другого мира.