«Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковер ткать чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!»
Как сказано, так и сделано. Наутро проснулся Иван-царевич, у квакушки ковер давно готов и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковер златом-серебром, хитрыми узорами. Благодарствовал царь на том ковре Ивану-царевичу.
Середний брат принес ковер; царь сказал: «Только в баню его вешать!» А у большого брата взял ковер и сказал: «В черной избе его перед порогом стелить!»
и тут же отдал новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с женами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
«Ква-ква, Иван царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?»
«Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу!» «Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду, как услышишь стук да гром скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет».
Вот старшие братья явились на смотр с своими женами, разодетыми, разубранными; стоят да с Ивана-царевича смеются: «Что ж ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке принес!
И где ты этакую красавицу выискал? Чай, все болота исходил?»
Царевна-лягушка. Иллюстрация ______________________________
Вдруг поднялся великий стук да гром весь дворец затрясся; гости крепко напугались, повскакивали с своих мест и не знают, что им делать; а Иван-царевич говорит: «Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала».
Подлетела к царскому крыльцу золоченая коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные5.
Стали гости есть-пить, веселиться; Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала.
Жены старших царевичей увидали ее хитрости, давай и себе то ж делать.
После, как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой сделалось озеро, махнула правой и поплыли по воде белые лебеди; царь и гости диву дались.
А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками забрызгали всех гостей, махнули правыми кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их нечестно.
Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашел лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась и говорит царевичу: «Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею; а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве у Кощея Бессмертного». Обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Иван-царевич горько заплакал, помолился богу на все на четыре стороны и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли попадается ему навстречу старый старичок: «Здравствуй, говорит, добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?» Царевич рассказал ему свое несчастье.
«Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась; он за то осерчал на нее и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок; куда он покатится ступай за ним смело».
Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошел за клубочком. Идет чистым полем, попадается ему медведь. «Дай, говорит, убью зверя!» А медведь провещал ему: «Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе».
Идет он дальше, глядь, а над ним летит селезень; царевич прицелился из ружья, хотел было застрелить птицу, как вдруг провещала она человечьим голосом: «Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь». Он пожалел и пошел дальше.
Бежит косой заяц; царевич опять за ружье, стал целиться, а заяц провещал ему человечьим голосом: «Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь». Иван-царевич пожалел
и пошел дальше к синему морю, видит на песке лежит, издыхает щука-рыба. «Ах, Иван-царевич, провещала щука, сжалься надо мною, пусти меня в море. Я тебе сама пригожусь». Он бросил ее в море и пошел берегом.
Долго ли, коротко ли прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повертывается. Говорит Иван-царевич: «Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, к лесу задом, а ко мне передом». Избушка перевернулась.
Вошел в избу; сидит старуха и говорит: «Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал?»
«Прежде, старуха, напой накорми, потом вести расспроси».
Баба-яга накормила его, напоила, в бане выпарила; а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую.
«А, знаю! сказала баба-яга. Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить: смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережет».
Указала яга, в каком месте растет этот дуб с огромными корнями;