Беранж томно протянула ему изящную руку, мило пролепетав:
— Же сюи аншанте. Я очень рада.
— А я очарован. — Джереми поднес ее руку к губам.
Мэгги обратила внимание, что с галантностью истинного джентльмена он поцеловал воздух в дюйме от пальчиков француженки, но руку не выпустил, а начал рассматривать.
— Мисс Герберт пишет ваш портрет, мадемуазель Жаккар?
— Мой? — засмеялась та. — Нон, нон…
— Беранж посещала ту же художественную школу в Париже, что и я, — вмешалась Мэгги. — Она, как и я, приехала в Лондон, чтобы попытаться завоевать себе репутацию в портретной живописи. Она снимает мастерскую напротив моей и как раз собиралась вернуться к работе. Не так ли, Беранж?
Беранж не сводила глаз с Джереми, а тот не выпрямлялся и не отпускал ее руку.
— Он великолепен, твой герцог. Ты попросту глупышка, — сказала подруге по-французски Беранж.
Мэгги поблагодарила Господа за то, что Джереми, насколько ей было известно, не знал ни одного французского слова.
— Я спросил вас, мадемуазель Жаккар, не являетесь ли вы объектом портрета, так как не вижу следов краски на ваших пальцах. — Джереми слегка повернул ее изящную ладонь. — Мэгги обычно сплошь ею покрыта.
— В отличие от Маргериты, я во время работы надеваю перчатки. Видите ли, вещества, с которыми мы работаем, огрубляют нежную женскую кожу, а я хочу сохранить руки мягкими.
Что за глупость? Мэгги рывком содрала защитный балахон. Эта парочка мило болтает о нежности кожи, а у нее сердце рвется на части!
— Что привело вас в Челси, ваша светлость? — осведомилась Мэгги, свертывая балахон и бесцеремонно швыряя его в угол, затем подошла к столику, на котором держала вино, и налила Джереми бокал.
Джереми выпрямился и взял вино из ее рук, не выпуская из другой руки цилиндра.
— Ну, я подумал, что загляну к тебе и спрошу, не занята ли ты вечером. У меня билеты на балет, возможно, мы бы могли вместе пообедать…
— На балет? — оживилась Беранж. Джереми оглянулся, явно не понимая, что представляет собой мадемуазель Жаккар, и характера их дружбы.
— Да, — подтвердил он, снова оборачиваясь к Мэгги. — Балет. И обед… до или после.
Сознавая, что рядом с очаровательной блондинкой выглядит бог знает как в старомодном шерстяном платье, да еще с перепачканными краской руками (про фиолетовый мазок на лбу она не догадывалась), Мэгги решила больше не изображать радушную хозяйку и холодно заметила:
— Думаю, едва ли будет прилично, ваша светлость, чтобы вы сопровождали в театр какую-либо женщину, кроме вашей невесты.
— А, — произнес Джереми с раздражающим спокойствием. — На этот счет можешь не беспокоиться. О такой мелочи я уже позаботился.
— Мелочи? — недоверчиво переспросила Мэгги. Наблюдавшая Беранж поворачивала голову то к одному, то к другому, словно наслаждаясь представлением. — Джереми, эта мелочь — будущая герцогиня Ролингз!
— Нет, она не будет герцогиней.
— Неужели? — Да как он смеет отрицать то, что она и все читатели самой распространенной газеты узнали сегодня утром? — В таком случае следует известить «Таймс». В отличие от меня они не поддались на твои уверения, что Звезда Джайпура не женщина, а камень.
— Мне очень нравится эта часть истории, — заметила с дивана Беранж. — Насчет камня. По-моему, весьма изобретательно.
— Никакого изобретательства, — прошипел Джереми. — Это не просто камень, а сапфир в двадцать четыре карата.
Его ответ заставил Беранж приподняться на локтях.
— Сапфир в двадцать четыре карата? Двадцать четыре? — уточнила она.
— Разумеется, двадцать четыре карата! Чушь полная. — Мэгги готова была кричать.