Дело могло быть даже лучше, если бы он лишил Мэгги невинности прямо на кожаном диване графа Олторпа… Круто обернувшись к ней, Джереми с наигранным потрясением воскликнул:
— Мэгги, ты обручена с другим?
Та закрыла глаза, надеясь, что когда их откроет, то проснется дома в Герберт-Парке, далеко-далеко от Лондона. Но такой удачи не случилось. Оба стояли, уставившись на нее. Один растерянный, другой якобы возмущенный.
— Джерри, — вздохнула она, — я собиралась рассказать тебе об этом, только…
Но Огюстен прервал ее.
— Джерри, — повторил он, бросая подозрительный взгляд на герцога. — Но ведь так зовут твою собачку, ма ше…
— Она не ваша дорогая, французский ублюдок.
Джереми со всей силы ударил Огюстена де Вегу кулаком в нос.
Глава 19
— Жначит, как я понимаю, — невнятно произнес Огюстен, прижимая к лицу окровавленный носовой платочек Мэгги, — это был херцог Ролингз?
Мэгги едва могла усидеть в экипаже от гнева и досады.
— Конечно, он, — свирепо буркнула она. — У кого же еще хватило бы наглости дать в нос моему жениху?
Огюстен грустно посмотрел в окошко на клубящийся туман улиц, слабо освещенных газовыми фонарями.
— Я не бодозревал, што ваши одношения с херцогом Ролингзом дают ему браво ударить вашего жениха бо лицу. — Сломанный нос делал его английское произношение, и без того достаточно трудное для француза, вовсе не ясным. — Я шуствую, што, фосмошно, фы не фее мне расскасали, шер.
Мэгги лишь нетерпеливо помотала головой, и материнские бриллианты угрожающе закачались в ушах. Конечно, она сочувствовала Огюстену, ведь бедняге сломали нос по ее вине, только была слишком разъярена для разговоров. Ей хотелось благополучно доставить Огюстена домой, затем вернуться на Парк-лейн и выяснить отношения с Джереми. Она с ним разберется… он узнает, что такое неприятности… и, может, тоже останется со сломанным носом!..
Господи! Как он унизил ее на балу! Оскорбил! Сначала едва не соблазнил в библиотеке лорда Олторпа, потом набросился на ее спутника. Причем его дикое нападение абсолютно никто не провоцировал! Огюстен был слишком изумлен и даже не подумал сопротивляться. Правда, Джереми ограничился единственным ударом, но Огюстен отлетел к витрине, сбросив на пол стеклянные колпаки, под которыми находились чучела птиц и засушенные цветы. На звон бьющегося стекла прибежали гости во главе с хозяином дома, графом Олторпом… Но даже в их присутствии Джереми призывал Огюстена встать и ответить по-мужски. Господи-и! Мэгги краснела, вспоминая, что никто не упрекнул его.
Потому что он герцог!
Ладно, герцог он или не герцог, а она приберегла для него пару крепких выражений. К несчастью, их нельзя было произнести при Олторпах и других гостях… на которых Мэгги имела такие виды… так надеялась получить от них заказы на портреты… Теперь надежд не осталось: кто захочет иметь дело с художницей, из-за которой может подняться драка и разобьются дорогие вещи? Никто. Все ее усилия на балу, все улыбки и светские разговоры пошли прахом… Только потому, что этот негодяй Джереми Ролингз… Да, негодяй! Шут гороховый! Сукин сын! Он все ей испортил!
И почему? Ради своей дурацкой гордыни. Она, Мэгги, вовсе не нужна Джереми Ролингзу. Да, он ее хотел, но лишь потому, что она ему не принадлежала.