Не позволил отец нам жениться. Она огнищанка я княжий сын. Только все одно по-моему вышло. Оттого я с легким сердцем от звания грядущего князя отказался. К чему власть, если рядом любимой нет? Вот и я говорю ни к чему.
И пусть не отпускают меня пока со Старокиевской горы. В крепи держат. Стерегут, пока Ольга с сыном в Нов-город ушли, а Свенельд на Руси порядок наводит. Только терпеливый я. Знаю, что придет день и увижу ее снова. А в разлуке любовь наша только сильнее станет.
Так и сидел я в шорне на кожах. Дарену укачивал, точно дитятю. А она совсем успокоилась, придремала даже.
Оставь ее! выдернул меня из дум окрик.
Я и сказать ничего не успел. Почувствовал, как чья-то крепкая рука меня за шкирку схватила. Рванула так, что я, словно кутенок, вверх тормашками полетел. Успел заметить, что Дарена так и не проснулась. Вот и ладно. Ее тревожить не будем. А с обидчиком поквитаемся.
Ладонь под щеку подставил, чтоб о землю не дерануло. Кутырнулся через плечо. Чую рука обидчика с ворота сорвалась. На ноги вскочил. Собрался сдачи дать. Только не сумел. Он проворней оказался. В горло вцепился, к стене прижал. А хватка у него крепкая, как клешня у рака. Придавил в ремни да уздечки, что на стене висели. Если бы не они затылок бы о бревна разбил.
Убью! супротивник змеюкой зашипел.
Только тут я понял, кто на меня набросился. Мотнул головой. Из ремней выпростался, смотрю Свенельд. Вернулся, значит.
Дурак! хриплю. Отпусти! Девку разбудишь Опять кричать станет а у самого в глазах темнеет.
Ты чего ее облапил? не унимается варяг. Думаешь, что если убогая она, так с ней непотребства творить можно?
Не лапал я ее силы меня оставлять стали. Успокоить хотел отпусти.
Он на меня взглянул недоверчиво, но с горла руку убрал. Я по стене тряпкой сполз. На четвереньки опустился. Тошнота накатила, вот-вот выворачивать начнет.
Ртом воздух хватаю.
Отдышаться никак не могу.
Она вороньего грая испугалась, я головой помотал, чтоб скорее в себя прийти. А ты дурное подумал
Ладно, Свенельд рукой махнул. Не разобрался я.
Он нагнулся над спящей Дареной, ладонью по волосам растрепанным нежно провел. Девка что-то забуробила во сне, а потом улыбнулась вдруг. На бок повернулась. Культю под голову подсунула. Спит.
Ртом воздух хватаю.
Отдышаться никак не могу.
Она вороньего грая испугалась, я головой помотал, чтоб скорее в себя прийти. А ты дурное подумал
Ладно, Свенельд рукой махнул. Не разобрался я.
Он нагнулся над спящей Дареной, ладонью по волосам растрепанным нежно провел. Девка что-то забуробила во сне, а потом улыбнулась вдруг. На бок повернулась. Культю под голову подсунула. Спит.
Тут и я в себя пришел. С пола поднялся. Вздохнул глубоко. В нос привычный запах кожи, конского пота и навоза ударил.
Живой
Прости, Добрынка, за то, что набросился на тебя, варяг на меня глаза поднял, а в них веры нет.
Я в ответ головой кивнул.
Что? говорю. Жалко тебе ее?
Жалко, тихо ответил Свенельд. Пускай спит, он нехотя от Дарены оторвался.
Пойдем, говорит. Мешать ей не будем.
Вышли мы из шорни. Он за собой осторожно дверь прикрыл.
Ты когда приехал-то? спросил я, потирая шею.
Только что. Коня на конюшню завел. Про Дарену спросил, а мне Кветан говорит, мол, с Добрыном она, в шорне. Вот и досталось тебе ни за что, ни про что, а сам мне в глаза посмотрел.
Пристально так. Точно выпытывая было чего, или не было?
Да, удружил мне старшой, выдержал я его взгляд. А ты тоже хорош. Так и угробить можно.
Ну, да ладно, похлопал он меня по плечу.
Поверил?
Кто его разберет, что у него на уме? Однако слепому ясно между варягом и девкой шутоломной Леля2 крылами своими махнула
Вот ведь, как Доля с Недолей порой нить судьбы вьют. Сами крутят веретено, и сами же над работой своей потешаются.
Нитка черная
Нитка белая
И вчера еще дочь Любояра-коваля ножом вострым пыталась сердце варяжское пробить, а сегодня это же сердце тоской любовной иссушает. И понимает Свенельд, что не пара ему Дарена.
Однорукая
Полоумная
На варягов сердитая.
Гонит он ее из дум своих. Сам сломя голову прочь бежит. Жизнь свою, словно коня, пришпоривает. Злится и на себя, и на нее, и на весь Мир.
Только что он поделать может? Вошла в сердце заноза, и не вынуть ее. Ни иглой, ни клещами железными. Стонет душа. Кровью обливается. А Доля с Недолей, знай, судьбу завивают.
Нитка белая
Нитка черная
Даже жалко его. И себя жалко. Ведь я такой же.
Любовью раненый
Пусто на конюшне. Считай, что все денники пустые. Один Буян овсом хрумкает старый мерин, для нужд хозяйских оставленный. И конюхи со старшим во главе кто куда разбежались. В щели забились, спасаясь от воеводина гнева. Тихо вокруг, только крысы в яслях шуршат.
Эй, Кветан! позвал воевода.
Тишина в ответ.
Спрятался, кислый хрен, стукнул кулаком по деревянной перегородке Свенельд. Тогда ты ответь, обернулся он ко мне. Готовы ли вы? Ольга со Святославом на подходе. Малая с Большой дружиной под Любичем встретились, и я сюда поспешил, чтоб дворню предупредить.
Мы-то готовы, ответил я. Закрома полные. Крышу подновили, ворок3 новым забором обнесли, отаву4 выкосили. Сена до весны хватит. Пока табун на выгоне будет, а как снег ляжет, так сюда перегоним.