Суровая красота этого уединенного места, особенно впечатляющая, когда сидишь вечером у костра со своими собаками и любуешься закатом, часто вызывала у нее ностальгическое чувство. А вот по своему полуголодному существованию и одиночеству она не скучала вообще.
Дарлингтон-Холл оказался приятным местом. Там она получила в свое распоряжение резвую кобылу, которую звали Розочка. Там у нее были ее собаки, которые чувствовали себя привольно на огромных просторах поместья. Можно было не думать о еде, а слуги держались с ней почтительно. Аманда и ее тетушки были добры к ней… хотя Прис и Нэн, будучи сестрами матери Аманды, в прямом смысле тетушками ей не были. Но они настояли на том, чтобы Сэм называла их именно так.
Со временем ей стало нравиться принимать ванну, она полюбила запах мыла и свежего постельного белья. Иными словами, она привыкла к новому образу жизни, однако ее угнетали некоторые правила, к которым ей пришлось привыкать в ее новом положении.
В Дарлингтон-Холле она отпугивала всех учителей, которых Аманда ей нанимала, чтобы превратить ее в «образованную барышню», тем, что притворялась, насколько это возможно, тупой и нахальной. Она не хотела, чтобы ее учили они. Она хотела, чтобы один лишь Джулиан говорил ей, что она должна делать.
Сэм нежно улыбнулась, подумав о нем. Единственное, что примиряло ее с замкнутым существованием в Лондоне, было то, что она почти каждый день его видела.
Саманта отошла от окна и направилась к высокому зеркалу, перед которым недавно вертелась Аманда. Она изучила свое отражение и пришла к выводу, что в просторной и длинной ночной рубашке, которая скрывала формы ее тела, она похожа на большого ребенка. Сэм нахмурилась. Именно так Джулиан к ней и относится – как к большому ребенку.
Неужели он слишком стар для нее? Когда однажды она спросила тетю Прис о том, сколько ему лет, та ответила, что на вид, пожалуй, не больше тридцати пяти. При современной жизни это весьма солидный возраст. На Сэм эта цифра произвела впечатление. Но во времена Мафусаила он бы считался совсем молодым. И тогда у него было бы несколько жен и куча наложниц, в кругу которых он получал бы телесное и духовное наслаждение.
Сэм провела руками по бокам и приподняла свои маленькие груди, разглядывая их в зеркале. Интересно, а она красивая? Достаточно ли она красивая, чтобы привлечь такого мужчину, как Джулиан? Этот вопрос не давал ей покоя.
Во времена Ветхого Завета она была бы счастлива стать одной из его наложниц, лишь бы только принадлежать ему. Но еще сильнее она хотела стать для него единственной. В наши дни мужчине полагалась только одна жена, и она решила стать ею. «Или любовницей», – с лукавой улыбкой подумала она.
И вдруг нахмурилась. Откуда вдруг взялась эта мысль? Разумеется, она никогда не станет ничьей любовницей. Она не станет повторять ошибок своей матери, за грех которой заплатила семнадцатью годами страданий и одиночества.
Саманта потрясла головой, гоня прочь глупые мысли, которые вбила ей в голову старуха Гримшо. Она изящным жестом приподняла края ночной рубашки и склонилась перед зеркалом в глубоком реверансе.
– Да, ваша светлость, – с улыбкой произнесла она, кокетливо коснувшись подбородка указательным пальцем. – Я с удовольствием потанцую с вами. Но может быть, вы сначала пригласите принцессу?
Затем она часто заморгала и сделала вид, будто обмахивается веером:
– О, Джулиан! Не говорите так! Вы заставляете меня краснеть от смущения!
И наконец, она закружилась по комнате, бубня себе что-то под нос. В ее воображении прекраснее мелодии не существовало на всем белом свете.