Она убивала время, бродя по дому, потом завела нового друга на конюшне — маленького бело-коричневого Баджито, который сидел на спине Рея дель Сол в день скачек.
Собака спала в одном из денников возле большого белого жеребца. Она была игрива, и Кэрли удалось без труда выманить ее из конюшни. Она бросала небольшую палку, а собака приносила ее назад. Кэрли стала приходить на конюшню каждый день с куском сахара для Рея и остатками ужина для Баджито.
Как-то, играя с собакой, Кэрли услышала разговор ковбоев, стоявших снаружи.
Панчо Фернандес, один из ковбоев с Лас-Алмас, был на ранчо дель Роблес во время fandango. Он слышал, что произошло на конюшне, когда дона Рамона вынудили жениться, и поведал эту историю приятелям, добавив, что вообще-то испанец не хочет жену, поэтому он и оставил ее одну.
Кэрли охватило отчаяние — Фернандес сказал чистую правду.
— Не верю я в это, — возразил другой ковбой. — Да какой нормальный мужчина не захочет ее? К тому же дон Рамон не смотрел так еще ни на одну девушку.
При этих словах в душе Кэрли затеплился лучик надежды. Может, она научится доставлять ему удовольствие, завоюет его любовь? Надежда укреплялась с каждым днем и особенно усилилась, когда вернулись мать и тетка Рамона. Их изумило его отсутствие.
— Ему пришлось уехать по делам, — покраснев, пробормотала Кэрли. — Уверена, он вернется при первой возможности.
Мать Рамона нахмурилась, а тетка приветливо улыбнулась:
— Не беспокойся, nina. Племянник не привык к роли мужа. Он погрызет удила и вскоре вернется.
Добрые слова Терезы преисполнили сердце Кэрли благодарностью, и она часто беседовала с пожилой женщиной. Но мать Рамона держалась отчужденно, почти не замечая невестку. Тереза напоминала Кэрли бабушку, добрую и сильную духом ирландку. Она жила с семьей Мак-Коннелл в шахтерском поселке, и Кэрли души в ней не чаяла.
За несколько дней девушка сблизилась с Терезой, как ни с одной женщиной после смерти матери.
Как-то вечером, когда мать Рамона легла спать, Кэрли подошла к Терезе, которая вышивала, сидя в sala:
— Вы заняты, тетя?
Тереза отложила вышивку:
— Что случилось, nina? Ты беспокоишься за Рамона?
— Да. — Кэрли беспокоилась за него всегда, молилась о том, чтобы он и его люди не отправились на опасное дело. — Но я хотела спросить вас не об этом.
— О чем же?
Кэрли смутилась:
— Насчет первой брачной ночи. Я… мне очень неловко, но я… — Она постаралась собраться с духом. — Видите ли, я не знала, что нужно делать. Рамон вел себя… — Великолепно, изумительно, чудесно. — Но я… кажется, сделала что-то не так, разочаровала его.
— Ты считаешь, что он уехал поэтому?
— Да…
— Знать все это — долг мужчины. Чем ты могла разочаровать его?
— Я так и не поняла. Но скажите… как повела бы себя в брачную ночь испанская женщина?
Тереза улыбнулась:
— Я могу сказать тебе лишь то, что однажды говорила мне моя мать и что я слышала от других женщин. О себе мне сказать нечего.
— Понимаю.
Тереза как-то упомянула о своем novio, Эстебане. Он погиб, а она так и не вышла замуж. Кэрли поняла, что Тереза всю жизнь грустила о нем, и даже позавидовала ей. Как же сильна любовь, если пережила столько лет!
— Испанцы, когда женятся, устраивают большой праздник. Музыка и танцы начинаются сразу после церемонии. Торжество продолжается вею ночь, иногда целую неделю. Часто жених и невеста в течение нескольких дней не остаются наедине.
Кэрли боялась расспрашивать, но ей было не к кому обратиться за помощью.
— А когда это время наступает?
— Невеста очень волнуется и стесняется. Ждет мужа в постели и, когда он приходит к ней, позволяет ему исполнить супружеские права.
— Как… как это происходит?
Тереза удивленно подняла брови:
— Она задувает стоящую возле кровати свечу, поднимает ночную рубашку и разрешает мужу войти в ее тело.
— Поднимает ночную рубашку? Она ложится в постель в ночной рубашке?
— Si.