Зайнаб, ее песни стали неотъемлемой частью духовной пищи, визитной карточкой ее родного села. Своей красотой она радовала глаза мужчин, убивала женщин, ее песни возвращали к жизни людей, измученных войной.
Она являлась темой бесконечного обсуждения для многих женщин. Ее песни радовали их сердца, вселяли в них силу, звали на трудовые подвиги. Была идеалом красоты, обаяния, изящества и предметом бесконечных сплетен.
Песни Зайнаб служили мощным идеологическим оружием советского народа в борьбе с внутренними и внешними врагами страны. В своих песнях она высмеивала фашистов, клеймила позором бандитов, дезертиров, трусов, восхваляла мужество, геройство красноармейцев. Юношей вдохновляла на самоотверженные дела, геройские подвиги. Припертые к стене силой духа ее песен, многие уклонисты, дезертиры вновь возвращались на фронт, и с именем Зайнаб на устах в рукопашную шли на врага.
Слепого музыканта с очаровательной дочерью стали приглашать на все мероприятия, которые проходили в районном центре. Вместе с агитбригадами района их отправляли по селам, на кутаны, туда, где решалась судьба урожая, ковали победу над лютым врагом.
Слепой музыкант с дочерью своей необычной музыкальной и песенной программой не на шутку напугали врагов советской власти. Зайнаб в своих песнях высмеивала уклонистов от колхозных работ, пособников врагов клеймила позором. За это враги ненавидели ее, вынашивали тайные планы расправы над ней. Против народной любимицы, популярной певицы, о которой заговорил весь район, мало кто из них мог пойти открыто. Как только наступали сумерки и над селом проносился мелодичный голос Зайнаб, у ее недругов по телу пробегала дрожь, пальцы рук сводило судорогой так, что кровь сочилась из-под ногтей.
Зайнаб каким-то внутренним чутьем различала, кто ей друг, кто враг. Она их мысленно распределяла по одну и по другую сторону баррикады. От врагов она держалась на расстоянии, от них уберегала и друзей. Недруги тоже настороженно относились к ней, старались не попасться ей на глаза.
Двери сакли ашуга Рустама были распахнуты для сельчан. Любой, кто переступал порог его сакли, там находил душевный прием. Рустам с дочерью своих посетителей часто угощали стаканом чая. Наиболее нуждающимся Зайнаб давала мерку муки, угощала, чем богаты. Когда гости после концерта уходили, отец с дочерью провожали их со всеми горскими почестями. Как говорят, у одаривающего человека рука никогда не скудеет. Поэтому в сакле слепого музыканта всегда был хлеб и душистый чай.
Песни Зайнаб являлись своего рода щитом, водоразделом, ограждающим ее от враждебного мира, ее отдушиной, выражением ее непреодолимой тоски по тому, к чему ее душа тянулась. Она часто тосковала по Муслиму. Горский этикет до замужества не позволял девушке встречаться с любимым. Огромным препятствием являлись соперницы, которые ей не давали свободно дышать, ребята, которые были влюблены в нее. Зайнаб могла видеть Муслима у себя в сакле только среди почитателей ее таланта, во время представления концертной программы в сельском клубе. Понимая, что за ней и Муслимом следят десятки глаз, она в сердце умело прятала свои тайны, девичьи тревоги. Будучи страстной и чувствительной натурой, в душе беспрестанно боролась со своими противоречивыми мыслями, бунтарским характером.
Зайнаб каким-то внутренним чутьем различала, кто ей друг, кто враг. Она их мысленно распределяла по одну и по другую сторону баррикады. От врагов она держалась на расстоянии, от них уберегала и друзей. Недруги тоже настороженно относились к ней, старались не попасться ей на глаза.
Двери сакли ашуга Рустама были распахнуты для сельчан. Любой, кто переступал порог его сакли, там находил душевный прием. Рустам с дочерью своих посетителей часто угощали стаканом чая. Наиболее нуждающимся Зайнаб давала мерку муки, угощала, чем богаты. Когда гости после концерта уходили, отец с дочерью провожали их со всеми горскими почестями. Как говорят, у одаривающего человека рука никогда не скудеет. Поэтому в сакле слепого музыканта всегда был хлеб и душистый чай.
Песни Зайнаб являлись своего рода щитом, водоразделом, ограждающим ее от враждебного мира, ее отдушиной, выражением ее непреодолимой тоски по тому, к чему ее душа тянулась. Она часто тосковала по Муслиму. Горский этикет до замужества не позволял девушке встречаться с любимым. Огромным препятствием являлись соперницы, которые ей не давали свободно дышать, ребята, которые были влюблены в нее. Зайнаб могла видеть Муслима у себя в сакле только среди почитателей ее таланта, во время представления концертной программы в сельском клубе. Понимая, что за ней и Муслимом следят десятки глаз, она в сердце умело прятала свои тайны, девичьи тревоги. Будучи страстной и чувствительной натурой, в душе беспрестанно боролась со своими противоречивыми мыслями, бунтарским характером.
Когда Муслим из-за своей занятости долго не мог посещать саклю дяди Рустама, Зайнаб грустила, а по ночам, когда все засыпали, горько плакала. Ее сердце разъедала непреодолимая тоска, тревога подтачивала ее нервы. Она знала, многие девушки в селении сохли по Муслиму. И боялась, любая из них может его сбить с толку, окрутить.