Маша поднялась и аккуратно оттряхнула дождевик от утренней росы. Подошла к Максиму.
Доброе утро, заговорила она с улыбкой, протягивая элегантно наброшенный на правую руку дождевик. Спасибо.
Ночью ты замерзла, Максим потянулся за плащом, но остановился. Если тебе холодно, то оставь.
Нет, я уже согрелась. Маша слегка покраснела.
Максим надел дождевик, застегнул на все восемь пуговиц и накинул капюшон. Маша залезла на ствол и уселась рядом.
Я так тебя толком и не поблагодарила за помощь, застенчиво и немного стесняясь, заговорила она. Если бы ты тогда не пришел, я не знаю, что бы они со мной сделали
Они бы ее трахнули.
Максим скривил от боли лицо, но Маша не видела этого, капюшон почти полностью скрывал его лик.
я даже не хочу думать об этом. Это очень ужасно, Маша немного помолчала, вспоминая своего отца, который любил прикладывать руку к домочадцам. Спасибо тебе.
Рад был помочь.
И они замолчали.
Маша чувствовала себя в безопасности рядом с Максимом, а теперь добавилось еще и чувство комфорта. Ее совсем не напрягало то, что они сидят молча. Маша боялась, что сейчас появится неловкость из-за молчания, ведь так часто бывает, когда молчишь с малознакомым человеком, но с Максимом оказалось по-другому. С ним, словно со старым добрым знакомым, можно молчать, и желание убежать как можно дальше не появится. Но все же Маша хотела поговорить. Появилось безудержное желание узнать о Максиме все: откуда он, какая у него фамилия, что любит, а что нет. Девушка попыталась посмотреть на него, но капюшон закрыл лицо, она увидела лишь подбородок и торчащий кончик носа. На мгновение ей стало страшно спрашивать что-либо.
Да прекрати ты, подбодрила Маша сама себя. Не ударит же он меня, в конце концов. И не зарежет.
Максим, а сколько тебе лет? Она все же решилась на разговор.
А сколько дашь?
Э ну, Маша не поняла, шутит он или нет. Наверно не больше тридцати?
Двадцать восемь, ответил Максим. Некоторое время он молчал, но все же спросил: А тебе?
Двадцать пять.
И они снова замолчали.
Так они просидели минут пять, может, семь, и за это время Максим ни разу не шевельнулся. Во время этой молчаливой посиделки проснулся Священник и, увидев, что молодые люди не спят, подошел ближе. Маша ощутила легкое расстройство из-за того, что Петр так нагло вторгся в их уединение, но тут же пожурила себя за то, что испытала злобу. Священник хороший человек и она не должна на него злиться. Когда пять месяцев назад Маша и Антон появились в Тосно и ступили на порог дома божьего, Священник не прогнал их, а принял и накормил. И Маша должна не злиться на этого человека, а благодарить за добро.
Доброе утро вам, сказал Священник глядя в небо, и мелкая морось оросила его бородатое лицо. Скажем: спасибо Господу, он даровал нам еще один день. Как твой синяк, Маша? Он посмотрел на девушку, к пятну темно-синего цвета прибавился желтый оттенок. Да, выглядит не очень хорошо, но думаю, скоро пройдет.
Наверно, согласилась Маша. Уже практически не болит.
И это прекрасно, решил Священник. Максим, а давно рассвело?
Около часа назад. Максим даже не повернул голову.
Тогда, сейчас, примерно Священник закрыл глаза и принялся подсчитывать в уме. Сейчас где-то восемь утра. Ведь я стараюсь считать дни с того самого момента, я даже практически точно могу сказать, какое сейчас число. Он думал, что Маша или Максим захотят узнать число, но те не показали заинтересованности. Однако Священник все равно продолжил: Сейчас двадцать седьмое сентября. Ну, плюс-минус пару дней. А если сегодня действительно двадцать седьмое сентября, то сегодня Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня. А ведь Явление Креста это, прежде всего, победа добра над злом. Я говорю вам: спасибо за то, что вы добрые люди.
Нам пора идти, Маша и Священник не заметили, как проснулся Антон и подошел к ним. Он все тем же ненавистным взглядом смотрел на Максима, но после этой ночи военный убедился в том, что чужак не собирается их убивать. Буди жену и пойдем. Сегодня я планирую найти нам новый дом.
Священник склонился над Лидией и нежно потряс ее за плечо, он не смел спорить с Антоном, ведь военный казался безоговорочным лидером их маленькой группы. Возможно, Антон опасался, что Максим займет его место и, именно, поэтому невзлюбил парня. А то, что случилось в аптеке, всего лишь подлило горючего в тлеющий костер противоречий, отчего тот разгорелся сильнее.
Проснувшаяся Лидия посмотрела на всех, но ничего не сказала. Ее лицо по-прежнему передавало горечь пережитой утраты и нежелание принимать то, что близкого ей человека больше нет в живых, во всяком случае, в том понимании, к которому привыкли люди. Невыносимая грусть, исказившая лицо Лидии делала ее старее, морщины под глазами и на щеках казались глубже и отвратительнее.
Идемте, скомандовал Антон и двинулся к шоссе тем же путем, которым они сюда пришли. Твари могут нас преследовать и, если их ничто не отвлекло, то скоро нас нагонят.
И все двинулись за Антоном.
За ночь растительность, которую они примяли, когда прокладывали себе тропу вновь потянулась к небу, и людям пришлось протаптывать путь вновь. Минут через двадцать они вышли на федеральную трассу «М-10» и двинулись на юг. С каждым шагом Максим становился ближе к Москве.