Да наставления быстро забываются, а соблазны вот они! Да и порывы, оставшиеся от молодости дают о себе знать. После вчерашнего праздника сдача в эксплуатацию очередного объекта как-то пусто и на душе и в квартире. Уж лучше бы жена была дома!
Звонок в дверь, как соскочившая с бойка пружина болезненно ударяет в затылок. Ну, кто там ещё?.. отрываю голову от подушки:
Да подожди, подожди колотить! Сейчас открою!
Хотел натянуть джинсы, а потом передумал а-а, кто-то из своих, можно не церемониться! Но всё же дверь открываю медленно вдруг, не дай Бог, женщина!
В приоткрытую дверь нагло продёрнулась сучковатая с замысловатыми вензелями палка, в конец которой была впрессована латунная гильза от охотничьего ружья типичный стариковский «бадик».
Одну минуту! попридержал я дверь, собираясь надеть брюки, нехорошо и неуважительно встречать пожилого человека в расхристанном виде. Одну минуту!
Но настырный костыль просунулся ещё дальше, не давая возможности притворить дверь, пока я буду одеваться.
Ну, что за люди! Рассвирепев, я распахнул дверь, чтобы высказать хорошим русским языком, как нехорошо вламываться без разрешения в чужую квартиру.
В дверном проёме, как в раме, стоял, улыбаясь во весь свой золотой рот, Валёк! Правда, в улыбке сверкали только вставные зубы, а глаза были сосредоточены и молчаливы. Таких глаз у моего давнишнего друга раньше никогда не было А это был, конечно, он Валёк, но совсем другой. Какая то цепкая настороженность и постоянная готовность то ли к защите, то ли к нападению.
Одичавшие глаза. От них мне в первое мгновение стало несколько неуютно.
Неожиданная встреча и весь вид моего товарища по детским и не детским забавам привели меня в ступор.
Наверное, моё состояние и мой «видок», тоже озадачил нежданного гостя:
Пьёшь, поди?
Ну, Валёк! Ну, старый друг! Нет, чтобы поздоровкаться, пообняться как следует, а он сразу наступает на пятки
С чего ты взял?
Да видок у тебя фуфлыжный!
Разговор такой, вроде мы вчера расстались.
Валёк вошёл, заметно припадая на правую ногу, и оглядываясь куда бы пристроить свой бадик и тугую сумку из плотной чёрной материи.
Жена-баба дома?
Проходи, проходи! Я один.
Валёк, набычась, стянул с себя полосатый безрукавный тельник. Во всю мосластую грудь моего товарища синей растушёвкой красовался, распустив по плечам клешни, тихоокеанский краб в натуральную величину.
Ну и жарища у вас! Валёк бросил скомканный тельник на стул краб его в это время шевельнулся, и мне показалось сейчас сползёт на пол, клацая клешнями, как пассатижами, и начнёт кромсать мебель.
Ну и жарища у вас! Валёк бросил скомканный тельник на стул краб его в это время шевельнулся, и мне показалось сейчас сползёт на пол, клацая клешнями, как пассатижами, и начнёт кромсать мебель.
Ты, как тот Сильвестр, с чёрной меткой и в наколках. Всё пиратствуешь, флибустьер морей и океанов. Проходи! Посидим, чайку попьём
На словах «чайку попьём», Валёк, поперхнувшись, расхохотался во весь свой зубастый золотой рот.
Попьём! А как же! Только погорячей и без сахара, а то у меня и так в полрта зубов нет Валёк дурашливо схватился за щеку.
Ну, я это образно говорю. Конечно, выпьем! У меня ещё тут кое-что осталось полез я в буфет, но заповедной бутылки так и не обнаружил. Наверное, вчера со своей бригадой «Ух!» переусердствовал. Ты посиди! Я мигом сгоняю! Гастроном рядом, правда, там теперь такая толкучка, придётся постоять в очереди предупредил я своего друга.
Я не халявщик! Валёк здоровой ногой пододвинул ко мне большую дорожную сумку с бесконечными молниями.
Сумка брюхатилась, как свиноматка перед опоросом.
Мы прошли в кухню, где мой друг, памятуя наши отношения, по-хозяйски уселся на табурет, широко расставив ноги.
Одна нога, (из-за которой он ходил с костылём) как сухое надломленное полено, перегораживала мою кухоньку так, что мне пришлось это сухое полено перешагивать, чтобы подойти к газовой плите.
Валёк скользнул бегунком молнии, и на столе появилась тёмного стекла бутылка совсем не нашего вида, а к бутылке скромно прислонилась пузатенькая банка с чёрной дробью икры, по всему видать, самодельного посола банка ёмкая, но без опознавательных знаков.
Всё честь по чести! А хлеб, масло, сыр, яйца мы и сами найдём!
Теперь моя тесноватая кухня приняла свой деловой, настоящий вид. Руки засуетились, яичница заскворчала, бутерброды отсвечивали маслянистой свинцовой дробью, намекая на свою деликатесную справу.
Ты пошто меня ни о чём не спрашиваешь? Не интересуешься?.. недоумевает мой друг.
А я нарочно тяну волынку:
А чего спрашивать на сухую! Вот сейчас водочка языки развяжет, ты и сам заговоришь.
Отвинчиваю у бутылке пробку. Разливаю по рюмкам мать честная! В тёмной пахучей жидкости, у самого дна, ремённый шнурочек плавает. Что такое?
Валёк довольно улыбается, отвалившись на спинку стула, посматривает хитро: мол, вот как я тебя сделал!
Ну-ка, что за мерзость?
Рассматриваю бутылку. На бутылке иероглифы загадочные, а под иероглифами зелёная змейка примостилась А-а, вспомнил! Читал где-то, что на востоке для усиления мужской потенции, водку на ползучих гадов настаивают, на тритонах разных