Барон вел супругу за руку, стараясь успокоить от треволнений. В ту комнату они вошли, когда Рено был уже там и отнимал прильнувшую к больному Франсуа Анжелику, как-то уж очень близко к сердцу воспринявшую его немощное состояние, и то что он не может даже голову поднять.
Что с тобой, мальчик мой! кинулась баронесса к нему вся в слезах, вконец оттеснив Анжелику, нисколько не скрывавшую своих чувств, под смешки окружающих.
Да не беспокойтесь, матушка, это пустяк, правильно понял нужную политику потерпевший.
И хотя Рено хорошо укрыл, а вернее закрыл все бинты и повязки, баронесса все равно почувствовав запах, вскрикнула и схватилась за сердце.
Барон подумал, что Франсуа следует рассказать все как было, он и сам послушает и людей это насторожит. Того же хотели и аббат Витербо и Рено.
Вчера вечером я охотился на уток, вдруг слышу кто-то по тропинке коня ведет. Сначала я подумал что это Бертон, а это оказался совсем не знакомый человек Я спросил его, что его сюда занесло? А он говорит, что заблудился и спрашивает чей это замок? Ну я и сказал, что моих родителей. Он посмотрел что у меня в руках только незаряженный арбалет, сразу вытащил из-за пояса свою шпагу, я только и успел увернуться, стал отбиваться арбалетом, так он мне его в щепки разбил сказал кончать сопротивляться, но я ему остатки в лоб запустил Он закрывая лицо рукой кинулся на меня воткнул клинок в плечо рассказывал Франсуа, чуть не потеряв спокойствие при воспоминании боли проворачиваемого в теле клинка, и особенно рези, от вынимания Потом я еще слышал крики Бертона, а этот человек охая сел на коня и ускакал.
Было понятно, не появись Бертон в тот момент на тропинке, бандит не испугался бы и ничто бы не помешало ему до конца довести свое дело.
Но все, слава богу, так хорошо закончилось! Бертона благодарили, и Франсуа в том числе, что было для старика особенно трогательно.
Заслужил комплиментов от Рено и сам Франсуа:
Отчаянный парень! Деревяшкой против отточенной стали отбился.
Сейчас барон уже никуда не торопился, наоборот тянул время с отъездом, давая баронессе успокоиться.
И стратегия удалась. Сначала она было засопротивлялась отъезду, но Рено и Франсуа тоже стали просить ее ехать и она в конце концов согласилась.
К пол-девятому попрощавшись по последнему разу и рассевшись, они тронулись.
Кабриолету было определено место в середине вереницы, между рыдванами, в каждом из которых находилось по четыре вооруженных, не считая кучеров, да еще двое на облучке и крыше кабриолета, вместе с вооруженным кучером и Рено внутри.
Тактика на случай вооруженного нападения с любой стороны: охранники выскакивают из своих рыдванов и стреляют из заранее заряженных пистолетов.
К пол-девятому попрощавшись по последнему разу и рассевшись, они тронулись.
Кабриолету было определено место в середине вереницы, между рыдванами, в каждом из которых находилось по четыре вооруженных, не считая кучеров, да еще двое на облучке и крыше кабриолета, вместе с вооруженным кучером и Рено внутри.
Тактика на случай вооруженного нападения с любой стороны: охранники выскакивают из своих рыдванов и стреляют из заранее заряженных пистолетов.
Проехав примерно шагов двести от ворот мостик через ров, повстречались с группой молодых людей, друзей Франсуа, которых барон считал еще юношами и никого не взял в свою охрану, сказав, что они нужнее здесь, а не в Париже.
Друзья Франсуа, дружно помахали в след пылящей вереницы и направились куда следовали в замок.
Глава IV. Вьеннское совещание
Как только вереница из трех экипажей скрылась в густой дубраве, отстоящей на четверть мили от замка по ровному пространству, с ветвистого дуба, с которого это пространство хорошо просматривалось раздался свист, после чего из зарослей ветвей и кустарников, через кустарник к немного выдававшемуся от леса дубу выбежал белый конь, остановившийся под его кроной.
Как и следовало ожидать, с одной из нижних веток дерева сразу прямо в седло слез тот, кто свистел, и кто до этого с самого рассвета наблюдал за всем происходящим в этой местности. Проследив за отъездом его уже больше здесь ничего не интересовало и он охотно бросил свое занятие.
Усевшийся в седло был отнюдь не Гийоме, как следовало бы ожидать, а человек возрастом постарше сорока, сорока трех лет. Нахлобучив на свои темные волосы шляпу, вынутую из кармана куртки, потому помятую, застегнул куртку, вправил гачи коричневых войлочных штанов в голенища сапогов.
Будучи готовым тронуться в путь, он прежде всего внимательно глянул вперед, приглаживая рукой заросшее смуглое лицо.
На дорогу выехать не решился, отчего невольно причмокнув, надвинул шляпу на самые глаза и тронул коня обратно в лес. Вместе с тем и слишком сильно удаляться от дороги он не собирался, постоянно держа ее в поле зрения, дабы потом не столкнуться с ней, а главное, с вереницей экипажей, что имело бы для него печальные последствия.
Проехав очередное открытое пространство покоса, внезапно для себя оказался у реки, и найдя чуть ниже по течению широкое место с каменистым дном, вброд пересек ее. Далее проехав уже по той самой дороге, добрался до развилки. Левая дорога шла на другой берег реки и круто взбиралась на холм-стог, правая же шла по открытой равнинной местности на Гере, по которой ехала вереница, удалившаяся уже настолько, что была еле видна.