но приближаясь к этим темам, несмотря на аккуратность в обращении, он напрягался, замыкался и только намекал взглядом, что надо бы еще
было странно и бессмысленно хотеть спрашивать его о смене трактовок, о переоценке ценностей, о том, что можно предпринять, мне так хотелось все это ему выложить как карты на гадальном столике, но я чувствовал, что это будет как-то не так.
его жизненный опыт, как оказалось, был на порядок длиннее, больше и серьезней моего, и я постеснялся начать разговор о спасении, о стрижке, ванной, переодевании, поиске работы и поиске нового пути.
мы раздавили ноль пять, выкурили полпачки, и я ушел.
а на следующее утро, выходя из подъезда, увидел стоящие перед дверью машины милиции и скорой помощи, куда мощные санитары запихивали тяжелый пластиково-матерчатый пакет.
мы раздавили ноль пять, выкурили полпачки, и я ушел.
а на следующее утро, выходя из подъезда, увидел стоящие перед дверью машины милиции и скорой помощи, куда мощные санитары запихивали тяжелый пластиково-матерчатый пакет.
мне не хотелось связываться и расспрашивать, но что-то кольнуло в животе, я догадался, по ком звонит колокол.
мы больше не виделись, и я не могу гарантировать, что это был он, его тело в мешке, меня быстро оставило чувство причастности к алкогольному отравлению-убийству.
я просто иногда возвращаюсь к тому вечеру и думаю о незаданных вопросах, непредложенных вариантах и о невоплощенных действиях.
моя истеричная и больная на голову подруга опять орет на меня и не дает написать этот текст до конца. три этажа вверх и три вниз давно уже знают мою историю, и перестали вызывать участкового, чтобы поговорил с ней и со мной о скандальном поведении хотя бы в ночное время. я сейчас закрою компьютер, накину найденный на помойке у дома пуховик, и наберу у церкви на чикушку. и какое-то время все будет как-то хорошо. я забуду о тех самых вопросах. от меня отойдут на безопасное расстояние варианты и альтернативы, возможности и шансы на спасение и на изменение. меня опять выставят из теплого храма крепкие ребята, верящие в нашего единого бога, спасителя и все такое. и я снова проскочу, сказав, что живу в этом подъезде, с доброй старушкой в какой-нибудь теплый подъезд.
и люди будут проходить мимо по ступенькам, перешагивая через меня, они не будут задавать вопросов, предлагать сигарет и тем более выпить.
а я и не стану просить.
мне так спокойней.
мне так удобней.
я не знаю, не чувствую и не верю, что все будет хорошо. я уже не в том возрасте и не с тем опытом.
мне не надо рассказывать душещипательных историй про спасение.
мне бы еще сто грамм, и все пучком.
да, да, уже иду, уже иду, прекрати орать, да сколько можно?!
закрываю.
выключаю.
сохраняю.
отправляю.
кому? куда?
вам.
ВАМ.
и поступайте как знаете.
Бог вам судья, а я ничего, я как-нибудь протяну, у меня тоже было светлое прошлое, я тоже талант, я тоже мог бы, и не лезьте ко мне с предложениями и беседами. дайте просто посидеть на картонке. есть закурить? не спрашивайте, просто дайте. есть налить? так наливайте. есть деньги? нет проблем, я возьму, кто бы вы ни были, ведь на чикушку по-любому наскребем.
сейчас, еще пару слов. я снова открыл компьютер, пока она ушла голосить и плакать в ванную.
цените ваше время, вашу жизнь, ваши возможности и ваши шансы.
и да любите друг друга.
а я пойду искать того, кто начнет со мной разговор, может, нальет, может, даст закурить, и кого я не буду винить, если проблююсь до смерти кровью от алкогольного отравления в каком-нибудь теплом подъезде, где живут такие же приличные люди как вы, и каким когда-то был я.
только не говорите со мной о спасении.
пошли вы все нахрен!
сохранить. отправить. закрыть.
Третий шар
Этой ночью он видел странный сон. Он несколько раз просыпался, смотрел в окно, и сон испарялся как дым. Потом он снова засыпал, и видел то же самое. Многосерийные сны приходили к нему не часто. И этот был такой же. Засыпаешь, и снова видишь все то же самое с продолжением. Какие-то шары-ежики с колючками, которые он катает в своих ладонях, с надписями на каждом, лежащие на деревянной полочке. Непонятные события, яркие и сменяющие одно другое, и снова эти мячики, которые он берет с полки, катает, что-то видит, развивается какой-то сценарий, потом кладет шар на полочку, просыпается, засыпает, и снова берет в руки новую колючую сферу с надписью, видит новую историю, возвращает шар назад и просыпается. Сон долго и медленно таял, когда он окончательно открыл глаза, пытаясь удержать в памяти яркие истории. Но через полчаса все испарилось, оставив лишь поверхностные намеки от воспоминаний.
Он прошел мимо нее, о чем-то задумавшись. Сначала он ее вообще не заметил. Дул сильный ветер, какой бывает в метро из тоннеля. Его обдал едва уловимый запах перегара. Такое бывает в метро, и он, не придавая этому значения, сделал еще несколько шагов. Развернулся, чтобы посмотреть на часы в другом конце перрона.
Она не выделялась из толпы. Обычная джинсовая юбка. Обычные балетки. Обычные коричневые волосы ниже плеч. Обычные очки, придерживающие длинную челку.