Да, это их дети. И этот громила с кривым ножом, что стоит перед ними, совсем не шутит. И другой, что отнял наконец трубку рации от уха и уставился на них с Джамалом, тоже не шутил, богохульствуя на весь вагон и через трубку на бородатого араба.
Впрочем, теперь она оглядела уже противников, они все бородаты в разной степени. А этот, на крики которого меня приволокли спасибо, кстати орал совсем не на Джамала. Он визжал, через слово поминая грязных животных
Этого я делать не буду, глухо, в пол, повторил очевидно не в первый раз полковник Сорокин.
Будешь, одним мгновением успокоился Джамал, отпуская руку Крупиной, еще как будешь.
Ийе, удивился рядом бородач помоложе, ты кого привел, Джамал?
Кого надо, грубо оборвал его главарь, которым очевидно и был первый среди арабов знакомец Крупиной, бери младшую девчонку; начнем с нее по очереди.
Парень закинул автомат за спину и шагнул к диванчику. Полковник арабского языка скорее всего не знал; но страшный смысл слов Джамала уловил. Он дернулся приваренном к полу стуле, к которому был притянут ремнями и уронил голову на металлическую столешницу, глухо завыв. И Крупина забыла и о своем обещании насчет цитаты из Корана, и о всяком милосердии. Словно безжалостный тайфун пронесся по вагону. Арабов было восемь и семь из них упали уже мертвыми. И это было милосердием для них, потому что Джамал все-таки еще мог услышать священные строки в последний раз. Но перед этим ему предстояло пройти через такие муки, о которых он даже не подозревал. И выложить все тайны, что знал, и о которых давно позабыл.
Этого длинного, но стремительного движения агента три нуля первый ни полковник, ни его жена с детьми не заметили и не могли заметить. А сама Крупина, которая остановилась за спиной Сорокина, замучилась бы объяснять, отчего у абрека, только что поигрывающего ножиком страшного вида, этот ножик торчит в груди прямо напротив сердца. И почему у молодого, но уже достаточно бородатого, эта самая борода покорно торчит набок, вместе со свернутой головой. И почему не шевелятся все остальные, кроме мычащего в бессилии Джамала.
На первый вопрос поднявшего наконец голову Сорокина Наталья ответила, даже не дождавшись его:
Я подполковник Крупина, Наталья Юрьевна; спецотдел.
Чей это отдел, и какими делами он занимается, полковник спрашивать не стал. Он теперь по настоящему заплакал; беззвучно, и потому страшно. И Крупина отступила в сторону; она поняла, что помочь этому человеку прийти в себя не сможет; что ему сейчас нужны не слова утешения, а родные объятия. Наталья легонько подтолкнула к отцу и мужу сразу троих, и к слезам тут же добавился общий женский плач.
В очередной раз подивившись своему жестокосердию эта картина если и заставила сжаться сердце, то лишь на несколько долгих мгновений она продолжила работу «спецотдела». Спрашивать полковника о чем-то сейчас было бесполезно. Гораздо важнее было «зачистить» состав, а потом вдумчиво, хоть и безо всякого удовольствия допросить Джамала. Крупина лишь захватила со столешницы ту самую связку фигурных ключей, опустила из в собственный карман, которому оказывается нашлось место в остатках брюк и пошла как сама себе призналась «веселиться». Потому что «под ноль» больше никого зачищать не собиралась так, намять бока и обездвижить, пока «террористами» не займутся по подведомственности. Вообще-то, с зачисткой можно было подождать запереться внутри бронированной капсулы, в сердце состава, и ждать помощи. Но была еще одна проблема Лидка.
В очередной раз подивившись своему жестокосердию эта картина если и заставила сжаться сердце, то лишь на несколько долгих мгновений она продолжила работу «спецотдела». Спрашивать полковника о чем-то сейчас было бесполезно. Гораздо важнее было «зачистить» состав, а потом вдумчиво, хоть и безо всякого удовольствия допросить Джамала. Крупина лишь захватила со столешницы ту самую связку фигурных ключей, опустила из в собственный карман, которому оказывается нашлось место в остатках брюк и пошла как сама себе призналась «веселиться». Потому что «под ноль» больше никого зачищать не собиралась так, намять бока и обездвижить, пока «террористами» не займутся по подведомственности. Вообще-то, с зачисткой можно было подождать запереться внутри бронированной капсулы, в сердце состава, и ждать помощи. Но была еще одна проблема Лидка.
Ее злой визгливый голос Крупина услышала еще за два вагона. Она успела по ходу обезоружить и отправить в долгий сон всего двух охранников. Пленных солдатиков, которых заперли в собственных кубриках, тревожить пока не стала пусть разбирается собственное командование. А остальные «террористы» сейчас столпились в том самом вагоне, где Лидию Кочергину прижал к углу прапорщик. Впрочем, сказать «прижал» было бы не совсем верно. Лидка как раз сейчас наступала на него из своего угла, готовая пустить в ход крепкие кулачки. И автомат, которым заслонился от нее прапорщик, совсем не смущал разбушевавшуюся торговку. Она кричала, как и было договорено в «штабе»:
Я тебе дам Я тебе сейчас такой пи.., тут она увидела стоящую с довольной физиономией Крупину и вроде как засмущалась, проглотила последнее слово; а потом заорала совсем оглушительно, гони деньги вперед, паразит! Гони, как обещал!