Клара Петровна! Отпустите меня пописить!
Мышь! Мышь! Что? Молчать! Ты понял, идиот? Что? Морж сухопутный! Молчать! А то я твой грешный язык вырву, празднословный ты пёс, лукавый ты лис, собака, уши на хвост натяну, змея, молчать! Класс! Класс! Это называется класс! Вы рыбы, рыбы! Нет, это не класс! Это нечно непредставимое! Сообщество диких обезьян-иллюминатов! Откуда берутся такие экзэсовцы? Святого Зосиму вспоминайте! Вот откуда берутся экзэсовцы! Подъезд, отец безотвественный алкоголик, мать проститутка! И пошло-поехало! Сборище подонков и сволочей! Ты! Злыдень! Ньюсру! Камеди Клаб областной психбольницы! К доске! Мать алколголичка вскормила двух фригидных людоедов! Макса и Гручо! Макса под ж клякса и Гручо под ж куча! Группа опеки и киднепинга, ко мне! Быстрее! Маша! Ласковая моя! Сердечная благодарность! Ты! Где она? Куда спряталась та рыжая сучка? Не та! Эта сучка маленькая! Та большая! Где она? Достать её! Живопырка проклятая! Дедушка в приют отвёз? Я вам дам волынить! Я вам покажу дедулю без штанов! Не Дедюлю! Де-ду-лю! Пересмешник фалованный! Воткни шомпол в ухо! Бетховен! Бен Тховен в таких обносках не щеголял! Он одевался прилично! Вы все будете в приюте для умалишённых кретинов! Передовики психбольницы! Всем делать табуретки! Даша! Дашенька! Что? Что с тобой? Не пердеть! Не пердеть, суки! Я тоже так могу! Фртпрууууу! Не пердеть! Товарищи! Соратники! Слушай мою команду! Раз! Иначе я за себя не отвечаю! Два! Всё! Приплыли! Чуваки! Хи-хи-хи! Я на совещании! Где звонок? Господи! Все свободны!.. Кира! Кирочка! Как хорошо! Три!»
Мы удаляемся от лучшей школы Блефуску и приближаемся к чертогу культуры, музею имени художника Полторашко! Ну и развалюха! Страшно зайти!
Среди картин, тщательно отобранный из Второго Нераскраденного Фонда для постоянной экспозиции в Головном Зале директор Вихлачёв Иван Иваныч отобрал двебольшие картины: «Портрет знатного комбайнёра С. К. Винтомордова у проходной» работы мастера Юрия Запойского и большую батальную экзерсицию группы художников грековцев «Охват восточного фронта Деникина потешной дивизией Иштвана Конюхова в светлых тонах».
Опишем первую из картин, благо для этого краски нам покупать особо не надо!
На большой батальной картине зритель видит в основном густую пыль и едкий дым, символизирующие кровь, пот и слёзы рабочих и крестьян, за которыми едва просматриваются несколько озабоченных физиономий в несвежих подворотничках это и есть прославленный Потишкин Штаб, из которого был и осуществлён прорыв. Куда и зачем был этот прорыв, никто уже толком не помнит, но всем памятен гам, который он когда-то вызвал.
На самом деле, охват венерала Потишкина, столь горячо попервоначалу поддержанный Лыскиным генштабом закончился полным провалом, флюсом на щеке венерала и гибелью от запора лучшего ординарца венерала Пети Матришкина.
Эра боевых удач подходила к концу. Фортуна отворачивала свои зебры от маленьких людей в широких лампасах.
Лошадиные тележки с пулемётами на гривах были потеряны.
Знаменитый селёдочный форсмажоррейд или «Великий Селёдочный Поход», как его называл полуковик Ювенальной Юстиции Иштван Плюгавройликов, 1867 года рождения, провалился под пол ввиду полной тухлости тогдашней селёдки.
В армии было так холодно, что они всё время спали в костре.
И научились уважать негров, ибо были поразительно схожи с ними. Когда они возвращались с очередных учений, прапорщик смотрел на прожжённое во многих местах тряпьё, свисавшее с плечей, и удивлённо спрашивал: «Мамочка! А где моя шинэль?»
Всё мельчало! А конкурс красоты с участием Кати Блудовой я вообще не хочу припоминать! И не простите! Полное г! Оцтой!
Как будто из старых запасов девок вынули!
Над городской управой, располагающейся на главной улице, целиком и полностью выложенной серой кармической плиткой, мало того, что всегда висело чёрное беременное облако, по команде губернатора изрыгавшее целительную влагу на истрескавшиеся от зною гороховые поля, так ещё и распласталось большое кривокронное древо Сикамора инад оным постоянно летают вороны, избравшие его узловатую крону местом для надёжного гнездования. Здесь, под охраной двух латников, только иногда таскающий яйца из вороньих гнёзд, как оказалось, можно относительно благополучно и спокойно размножаться под негаснущим Блефускуским всетилом. Во всех остальных местах такого рая для птиц нет, и они сторонятся Блефуску, как места заговорённого и нехорошего. У воронов такой вид, как будто они не заговорят с людьми только потому, что презирают их или вообще не хотят уподабливаться этой двуногой породе.
Над городской управой, располагающейся на главной улице, целиком и полностью выложенной серой кармической плиткой, мало того, что всегда висело чёрное беременное облако, по команде губернатора изрыгавшее целительную влагу на истрескавшиеся от зною гороховые поля, так ещё и распласталось большое кривокронное древо Сикамора инад оным постоянно летают вороны, избравшие его узловатую крону местом для надёжного гнездования. Здесь, под охраной двух латников, только иногда таскающий яйца из вороньих гнёзд, как оказалось, можно относительно благополучно и спокойно размножаться под негаснущим Блефускуским всетилом. Во всех остальных местах такого рая для птиц нет, и они сторонятся Блефуску, как места заговорённого и нехорошего. У воронов такой вид, как будто они не заговорят с людьми только потому, что презирают их или вообще не хотят уподабливаться этой двуногой породе.