За что бьёмся?
За имя, проворчал Нечипор. Какой я Чипа?
А как тебя еще называть Порик или Неча? зашумели мальчишки.
Деточка, у тебя мужественное сердце и удивительное имя Никифор. По-гречески победоносец, соизволила пояснить Грета Францевна. А вам, молодые люди, должно быть совестно.
Дворовый заводила Колька оглянулся на своё воинство. Воинство ждало колькиного решения как скажет, так и будет. Вожак ответил:
Поняли, бабушка Грета. Обратился к Нечипору. У нас один Кешка есть Еркын. Будешь Кешкой вторым?
Кешкой буду, солидно отозвался Нечипор.
Поняли, бабушка Грета. Обратился к Нечипору. У нас один Кешка есть Еркын. Будешь Кешкой вторым?
Кешкой буду, солидно отозвался Нечипор.
Тогда пошли в футбол стукать. Ты в защиту или нападение?
Я лучше на ворота.
Вот и славно, заключила Грета Францевна.
Так и стал Нечипор Мамко по паспорту, Никифором-Кешей Мамкиным по жизни.
Была у Кеши тайная страсть или слабость, словом то, что по-заморски можно назвать хобби. Мамкин любил и умел шить всё, что угодно: рубашки отцу, халаты и выходные платья матери. Строчить брюки, куртки, рюкзаки, шляпы. Из обрезков кожи, фетра, джинсы, солдатской диагонали, ситца и кремплена он создавал шедевры портновского искусства. Родители, пошитые сыном, вещи носили с удовольствием, хвалились обновками, но никогда и никому не говорили, кто создатель стильных, удобных одеяний. Совестились, опасаясь осуждения: такой парень, а занимается бабским делом. Мать, расправляя воланы на новой блузке, говорила: «Дальняя родственница портниха, пошила. Что вы, что вы, она заказы не берёт. Вы же понимаете» и многозначительно поджимала губы.
Пришлось Никифору, в угоду родителям, закончить стандартный технический ВУЗ и отсиживать инженером в неком проектном НИИ. С распадом Союза развалился и НИИ: сотрудники разбрелись и занялись кто чем. Мамкин стал челноком. Ему понравилось слово напоминало о тайной истинной жизни, да и по сути сновал туда-сюда, как швейный челнок. Сначала ездил в Китай, потом в Турцию, немного раскрутившись в Эмираты, потихоньку подумывал о Европе.
Однажды сходя мокрой ночью по трапу самолёта после очередной удачной поездки, неловко повернулся, «поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся гипс». Сложный перелом левой голени и коленного сустава надолго приковал Мамкина к дому.
Жена с утра уходила на работу, дети в школу, после на тренировки, в кружки, просто погулять семья собиралась дома к восьми вечера. Немощный глава семьи сидел в одиночестве. Мамкин затосковал, стал жалеть себя, вспоминать молодость и начал шить. Буйная фантазия вкупе с древней машинкой Зингера творили чудеса. Комбинезоны, пальтишки, платья, которые жена Мамкина относила в специализированные магазины, разлетались, как горячие пирожки среди оголодавших студентов. После смокинга, «построенного» для крошечного рыжего той-терьера, к Мамкину стали записываться в очередь сдвинутые на своих питомцах владельцы элитных собачек. Хорошим тоном стало являться на вечеринку или «выходить в свет» с собачкой «в наряде от Мамкина».
Как-то к Никифору пришла матушка олигарха местного значения, дама преклонных лет с такой же пожилой болонкой и заказала к грядущему семейному торжеству для любимой собачки вечерний костюм. Мамкин с восторгом согласился и блестяще выполнил поставленную задачу. Костюмчик получился на загляденье: шёлковый цельнокроеный фрак, переходящий в штанишки с лампасами, белая манишка, красный кушак, галстук-бабочка. Хитрушка заключалась в отсутствии застёжки. Псинку приходилось запихивать в одеяние через горловину и затягивать на шее бабочкой.
Придя за готовым изделием, дама пожелала увидеть любимца в торжественном наряде ладно ли костюмчик сидит. Усадив хозяйку на мягкий диван в гостиной, кутюрье понёс собачку в спальню, где и приступил к сложному процессу облачения бедного животного. Болонка сопротивлялась, Мамкин упорно впихивал её в одёжку и только успел затянуть на шее галстук, как собака, не вынеся напряжения и груза прожитых лет, испустила дух. Попросту скончалась. Мамкин обмер. Попытался делать собаке искусственное дыхание, начал трясти и в этот момент в комнату вошла заждавшаяся хозяйка болонки. Увидев, как негодяй-портняжка обращается с «сюси-пуси солнышком, отрадой жизни» дама страшным голосом выкрикнула: «Мерзавец!» и, схватившись за грудь, рухнула на пол.
«И эта! Погиб. Громыхая гипсом, плача от боли и ужаса, Мамкин метался по квартире. Что делать? Делать что?!» Мамкин схватил телефонную трубку, с трудом попадая по кнопкам, набрал знакомый номер:
Еркын! Выручай. У меня два трупа! Хорошо. Понял. Откуда кислота только уксус
Еркын привёл с собой Кольку-хирурга. Всё оказалось не так страшно. Общими усилиями соседи привели олигархову матушку в сознание. Болонку во фраке со всей соответствующей моменту скорбью уложили в коробку из-под итальянских сапог, импровизированное хранилище бренных останков завернули в кусок чёрного бархата, сопроводили вместе с хозяйкой домой, в особняк. Ещё раз принесли соболезнования и отбыли успокаивать Мамкина.