Автомобиль, вспахивая брюхом, жидкую грязь и строительный мусор, еле-еле выбрался на сухое место и прерывистым гудком обозначил себя на монтажной площадке. Но, ни одного рабочего на сигнал начальника участка не отозвалось.
Пойдём в бытовку! лениво вытащив ключ зажигания, сказал Гришанин. Они теперь водяру жрут! Чего улыбаешься? обернулся он ко мне. Привыкай! Это тебе не школа ПТУ! Здесь другая школа! Школа жизни!
Я действительно был удивлён тому, с каким спокойствием начальник участка относится к употреблению спиртных напитков монтажниками на рабочем месте.
Перепрыгивая с балки на балку, с кирпича на кирпич, обходя наплывы свежего бетона, добрались кое-как до монтажной будки. Сердито заскрипела железом дверь, в нос шибануло застоявшимся прогорклым воздухом вперемежку с испарениями мокрой брезентовой спецодежды, пропитанной настоем ржавчины и машинного масла. За длинным столом, сбитым из неструганных досок, сидели, не обращая на вошедших внимание, с десяток рабочих в ожидании чего-то манящего. Лица их были сосредоточены на литровой стеклянной банке с кипящей и плюющей на доски жидкостью, пенистой и ржавой.
Запах металла, мокрых спецовок, запах вот этой самой кипящей жидкости, пробудили во мне сладостные чувства ушедшей молодости, отвязной и лихой монтажной удали парня рабочей окраины. Вот и сам я уже среди этих людей сижу в ожидании преющего под самодельным кипятильником чефира, густого и такого терпкого, что язык вяжет узлом. Ах, молодость, молодость!
Ничего более банального и грустного не скажешь
Бригадир где? не здороваясь, спрашивает мой провожающий.
Где бригадир? Где? шутовски заюлил в ногах у Гришанина маленький человечек, лысенький, со сморщенным лицом стареющего скопца.
Чего орёшь, Жаля? из-за железного шкафа с инструментом, там, где сушилась рабочая одежда над электрическим «козлом» увитым красным огненным шнуром распрямился крепкий мужик с обожженным и обветренным лицом, какое обычно бывает у рыбаков и охотников. А, начальство прибыло! спокойно подошёл он к нам, протягивая руку Гришанину, потом мне. Пожатие его было болезненным, словно в ладонь вцепились большие пассатижи. А это видать наш прораб? отпустив руку, показал он на меня.
На одного рАба, два прораба! кто-то без удовольствия произнёс за столом.
Принимай, Поляпа, пейдагога! коверкая слово, довольно хмыкнул мой провожающий, передавая меня бригадиру. Почему не работаем? Где Чекаля? Я ему электроды привёз. Финские! уточнил Гришанин. Пусть кто-нибудь разгрузит багажник! Было видно, что здесь у Михаила Николаевича сложились с монтажниками полуприятельские отношения.
Митара, обратился Поляпа-бригадир к одному монтажнику, который уже дул в свою просмоленную, в чёрных подтёках кружку, кончай чефирить! Иди машину разгрузи!
Позже я привык, что на участке почти у каждого монтажника была своя кличка, по причине краткости и шаговой доступности. «Митара» в переводе на обыденный язык Гитара, человек с музыкальным прошлым, бывший металлист-рокер, «Жаля» жалкий, убогий, «Поляпа» белорус польского происхождения, «Чекаля» от слова «ЧК», отставной милиционер, выгнанный с органов за драку со старшим по званию. И так далее
Да и к начальству клички прилипали, однова и навсегда. Вот и Гришанина здесь называли «Наливайко». Кличка хорошая, в самую точку. Наливай и пей! В чём я тут же убедился.
Дверь широко распахнулась, и в теплушку ввалился некто в подшлемнике и брезентовой робе. Конечно, это был тот самый сварщик Чекаля. ЧК. Не обращая никакого внимания на меня и начальника участка, Чекаля спокойно выпростал из карманов две бутылки водки и с таким усердием поставил их на стол, что звякнула посуда.
Во-та! На весёлое дело сходил!
Я был неприятно удивлён тем, с какой наглостью действовал Чекаля, но ещё больше удивился, когда Гришанин, вместо того, чтобы остановить наглеца, спокойно сказал:
Ты, как Макар Нагульнов в «Поднятой целине» Шолохова, только нагана не хватает.
А у меня гранаты! широким жестом показал Чекаля на бутылки. Противотанковые!
Вот уже забулькало по стаканам. Вот уже по столу прошло весёлое оживление. Вот уже два стакана в руках Поляпы протянуты нам. Один тут же оказался в моей руке.
Новенький прораб не заложит? указал Поляпа глазами на меня.
А, закладывать некому! Стряхнув невидимых тараканов с руки, ловко подхватил щербленный стакан мой начальник. Большой бугор в яме. Он, как приватизировал нашу шарашку, так вторую неделю не просыхает, лагерная привычка! Вор в законе, это, как маршал. Вот и пьёт за победу!
За нашу победу! Поляпа налил третий стакан.
За нашу победу Ельцин в Кремле коньяком подмывается после встречи с Клинтоном. Тот после Моники совсем неразборчивый стал. Всех иметь хочет! Гришанин, кинув в рот содержимое стакана, протянул его в чьи-то нетерпеливые руки.
Я от изумления так и остался стоять столбом со своим стаканом, не зная, что делать? Показать себя непьющим? Не поверят. Ещё смеяться будут. Выпить? Выпил бы, да ведь на работе я
Пей, прораб! С почином тебя! Поляпа прислонил стакан к моему. А-то не приживёшься!