Рената даже руками всплеснула:
- Но ведь вы живете в одном городе! Как же так? Вот уж у нас на Камчатке это невозможно. Не повидать такого интересного человека!
- В Москве живет много интересных людей,- резонно возразила я,- есть гении, которых мне очень хотелось бы повидать, но... их можно увидеть в театре, лекционном зале, по телевизору... Домой же к ним не пойдешь?.. А откуда ты знаешь Марфу Ефремову?
- Она с мужем была на Сахалине, на Камчатке. Они гостили у нас. Хочешь, я вас познакомлю?
- Еще бы не хотеть! Только мне уже уезжать... А где ты остановилась? У Козыревых?
- Нет, конечно, разве Аннета Георгиевна располагает к тому, чтоб у них останавливаться?
Мы обе расхохотались. Улыбнулась и Августина, немного знавшая мать Сережи.
- Я остановилась у Кучеринер Ангелины Ефимовны. Они с мамой школьные подруги. Но теперь я буду искать себе постоянное жилище. Они с мужем привыкли вдвоем... И хотя они меня любят, все же я им мешаю. Мешаю состредоточиться - они же научные работники. Марфенька, пойдем походим по Москве? Я ведь плохо ее знаю.
Я обрадовалась и поспешила согласиться. Мы спустились на лифте. Лифт у нас старенький. Тарахтит, вздрагивает. Рената вышла из него с явным облегчением. Зато двор наш, заросший кустарником - смородина и сирень,- со скамейками под кленами и каштанами очень ей понравился. Когда вышли на улицу и Рената увидела напротив магазин "Синтетика", ей сразу захотелось посмотреть, что в нем продается. Зашли, протискались к прилавку. Рената купила нарядную блузку для матери ("ты и отвезешь, блузка легкая, как пушинка"), себе летнюю белую сумочку, и мы направились в Парк культуры и отдыха.
Когда мы проходили мимо церкви Николы, Рената захотела осмотреть и церковь, снаружи и внутри, и пришла в восторг.
- Построена в 1680 году,- сообщила я, беря на себя роль экскурсовода.
Вдоволь налюбовавшись, Рената потащила меня дальше.
- А ты знаешь, Марфенька, коряки никогда не были христианами. Когда русские проникли на Камчатку, началась насильственная христианизация. Интельмены, чукчи, эвены, алеуты - все народности Камчатки стали христианами, кроме коряков. А коряков нельзя было ни убедить, ни запугать.
Когда пришла Советская власть, ни с кем не было столько хлопот, как с моими сородичами. Любое мероприятие они встречали так: "Однако, надо сначала попробовать". Никаких нововведений, пока не покажут реальных результатов. Ничего на веру. Организовывали, например, пробные колхозы. Убедятся, что так лучше,- принимают. Не убедятся - что хочешь с ними делай! У меня тетка папина сестра - корячка. Известная личность в Корякском округе. Я туда ездила не раз в каникулы погостить. Мама скрепя сердце отпускала. Тетка ненавидит моего отца, осуждает его...
- Почему?
- Долго рассказывать, да и скучно.
- А мне интересно. Мне все о Камчатке интересно.
Я бы уже могла сказать и так: "Мне интересно все, что касается тебя и твоих родных". Я уже любила эту необычную девушку.
Крымский подвесной мост привел Ренату в буйный восторг. Она долго разглядывала его во всех подробностях еще на подходе к нему. ("Он же висит в воздухе! Может же быть такое чудо!")
Вид с моста привел ее в еще большее восхищение. Мы долго разглядывали Кропоткинскую набережную, Кремль, Большой каменный мост, потом пошли в парк. Стемнело, и зажглись огни, а мы все ходили и разговаривали.
Рената засыпала меня вопросами о Москве. Какие театры мне больше нравятся, видела ли я Смоктуновского, Ефремова, Доронину? Ходила ли прощаться с Королевым, пускали ли туда детей? Видела ли хоть раз живого Гагарина? Была ли в Ленинской библиотеке?
Рената свободно читала и говорила на английском и корякском, но родным языком считала русский.
- Видишь ли, Марфенька, мама у меня русская, папа - коряк, но он вырос среди русских. Даже корякский язык знает плохо.