На моей памяти, когда от «Господи» к «Пресвятая Богородица, спаси», вдруг, «цок-цок-цок» посыпались бусы от четок у брата Андрея.
Старался брат нитку витую шелковую где-то достал, наверно из самого «Ындейского царства» «ындейского чермного, доброго шелку». А уж бусины собирал «яхонт к яхонту, лал к лалу, а винис и бирюзы не счесть». Выпрашивал, вымаливал, на коленях стоял у московских. А когда сделал, да на левое запястье надел, как у Владыки в праздничные дни, расцвел наш Андрей, даже лицом просветлел. Будто ему после причастия не четвертинку просфоры дал отец эконом, а целых две.
Отца Андрея я знал мало. А Саша рассказывал о нем, что пришел он в монастырь, и как-то сразу стал вызывать насмешки. Как говорится, в каждом стаде своя овца найдется. В волчьей стае своя овца и в стаде баранов своя.
Очень хотел брат Андрей на монашескую стезю вступить, подвиги совершать, венцы зарабатывать и быть в почете у братии. Но как то все «косо» у него выходило и «откровенно», ну не натурально, фальшиво. А человек был незлобивый, добрый, но очень обидчивый.
И вот, горе то какое. Бросился, было, брат Андрей бусины собирать, а нельзя, молитва братская идет. Вот так и стоял до конца Пятисотницы. А закончилась молитва, пополз брат Андрей по полу. Ищет, куда закатились бусины, слезы рукавом подрясника вытирает, соплями шмыгает, причитает что то, только и разобрать: «Господи, Пресвятая Матерь не покинь На тя». Собрались мы в трапезной на обед, уж и «Жития» Димитрия Ростовского дочитал положенное чтец, а брата Андрея нет.