Уходи, ты живешь в другом месте, и он шел, мучительно вспоминая подробности, приметы по которым можно его найти. Поиск превращался в наваждение. Куда бы он ни шел, это был не его дом. Тоска, тоска и безысходность постепенно охватывали его.
Что же, мне так и скитаться?
Он подошел к вокзалу, и какая-то другая память вдруг подсказывала этот вокзал он уже видел.
Да, не просто видел, а я приехал сюда издалека из каких-то других городов другой страны! говорил он себе.
И вспоминал эпизоды приезда, попутчиков в вагоне, все вплоть до мельчайших подробностей. А правее, почти рядом был другой вокзал, с которого он пытался уехать, да так и не уехал. А если подниматься вверх, то начинался большой город. И еще были трамвайные пути, ведущие на северо-восток. И был двухэтажный дом его бабушки. Огород, сразу переходящий в степь. И скифские курганы, которые тянулись цепочкой вдоль большой реки, а дальше крепость, давно заброшенная
Снова и снова он возвращался в реальность тусклую, тягостную. Спасала только злоба она была его опорой. Много ее, много злобного презрения накопилось в душе ко всем и всему. И он уже не обращал внимания ни на смех девушек за своей спиной ни на удивленно брезгливые взгляды прохожих.
Сначала его занесло на Старый Арбат, где торговали, веселились, «втихую» пили портвейн. Кто-то играл на гитаре, кто-то собирал деньги в фонд «Озеленения Луны». Он подошел к группе, где играли на гитаре, стал вслушиваться в текст. Пели на английском:
«Я буду строить баррикады на Марсе,
Потому, что там никого нет,
Я буду строить баррикады, чтобы воевать с самим собой.
Баррикады против себя, чтобы воевать с самим собой.
И когда я стану победителем,
Я превращусь в марсианскую пыль.
И останутся только баррикады, памятники битвы,
Памятники в честь битвы с самим собой, исход которой предрешен»
Он шел дальше Порой принимался считать. Считать, сколько домов он прошел, сколько подъездов, сколько окон. Потом бросал это занятие и снова начинал бормотать.
Звонок проходящего трамвая ударил коротко и звонко, как будто резко провели гвоздем по жести. Он вздрогнул и огляделся. Слишком уж ослабели нервы за последнее время, отметил про себя. А главное, на душе было грязно и сумрачно.
То, чего он опасался больше всего чувство бесконечного отвращения к себе, которое начинало давить его сердце и душу, окончательно захлестнуло его. Он уже не знал, куда деться от него.
Оглядевшись, заметил, что стоит подле чебуречной, в которой продавали всякую всячину и спиртное. Здесь же народ распивал зелье и закусывал.
Раздражение все более охватывало его. Украсть, хотя бы что-нибудь или вырвать пирожок из рук девушки, вон той, что стоит у киоска.
Что это я, о чем?
Вдруг, он как бы очнулся и увидел, что смотрит на девушку, смотрит, как она ест, смотрит ей в лицо.
Нет, что это со мной?
Пошел дальше и бессильно опустился на скамейку. Идти некуда, есть хочется. А надо продолжать идти дальше, искать ночлег и еду.
Присел кто-то рядом.
Есть хочешь?
Это та девчонка, что стояла у киоска.
Ничего он ей не ответил. Злоба, злоба и раздражение на весь свет так и рвала его в клочья. Как будто стая диких собак напала на него, но некуда бежать, нечем отбиваться.
Да возьми, я не хочу уже
Нет! Сказал он и даже не поглядел в ее сторону.
Возьми, ты же голоден
Послушай, благодетельница, я тебя о чем-то прошу? Процедил он сквозь зубы.
Я же помочь хочу
Не нужна мне твоя помощь и ничего мне не нужно! Отстань!
Встала, потопталась немного и ушла.
Нужно было идти дальше. Какое-то кафе показалось впереди, и он приободрился. Сейчас надо было зайти с черного хода, и незаметно вытащить что-либо из контейнера с отходами. В тартарары стыд и гордость!
В это время открылась дверь и толстый инородец закричал
Эй, зачем пиришол? Зачем как собак кушат? Иды!
Милис визиват будэм!
Но это уж слишком! подумал он, что за сила меня гнобит и преследует неудачами окончательно в угол загнала! Эта неудача ввергла его в шок, и вдруг
Олло первогидырь, вдруг пронеслось в голове, Дигирь худо оно
Что это? О чем это? Ах, да это же из «Хожения за три моря», которое он знал почти наизусть.
Сначала, он говорил медленно и тихо, вспоминая, но потом голос перешел на высокие ноты,
Присел кто-то рядом.
Есть хочешь?
Это та девчонка, что стояла у киоска.
Ничего он ей не ответил. Злоба, злоба и раздражение на весь свет так и рвала его в клочья. Как будто стая диких собак напала на него, но некуда бежать, нечем отбиваться.
Да возьми, я не хочу уже
Нет! Сказал он и даже не поглядел в ее сторону.
Возьми, ты же голоден
Послушай, благодетельница, я тебя о чем-то прошу? Процедил он сквозь зубы.
Я же помочь хочу
Не нужна мне твоя помощь и ничего мне не нужно! Отстань!
Встала, потопталась немного и ушла.
Нужно было идти дальше. Какое-то кафе показалось впереди, и он приободрился. Сейчас надо было зайти с черного хода, и незаметно вытащить что-либо из контейнера с отходами. В тартарары стыд и гордость!
В это время открылась дверь и толстый инородец закричал
Эй, зачем пиришол? Зачем как собак кушат? Иды!
Милис визиват будэм!
Но это уж слишком! подумал он, что за сила меня гнобит и преследует неудачами окончательно в угол загнала! Эта неудача ввергла его в шок, и вдруг