21 августа 1932 г.
Иногда, иногда даже стесненные обстоятельства жизни, скудость или даже полное отсутствие информации не только не останавливают интеллектуальное развитие, но даже дают мощный толчок. Эта явная странность может иметь разумное объяснение, если учитывать простое свойство мозга обрабатывать и пестовать малое с большим энтузиазмом. Пресыщенность заставляет выбрасывать лишнее в не очень приятных для глаз формах. Сейчас у меня есть немного книг, но как они расцвечивают мою жизнь, каждая страница развертывает такую панораму, что у меня временами захватывает дух, Честное слово, как тут не разразиться гимном честной бедности?
Кошелек
Закрою сердце на замок,
Отвергну руку друга,
Лишь потому, что кошелек
Не издает ни звука!
Мне белый свет уже не бел,
Я грустен стал и вял,
Мир хорошел, а я худел,
Он шел, а я стоял.
Закрою сердце на замок.
Какая это мука,
Когда печальный кошелек
Не издает ни звука!
Чтоб миру доказать, что честь
Свою мы не украли,
Нам нужно бочку соли съесть
И выпить чан печали.
Слукавит умник в свой черед,
Ведь он умен и так.
Дурак бедняге не соврет,
На то он и дурак
Из козьей маковки рагу,
У корня зла приляг.
Солжет правдивый дураку,
На то он и дурак
Всего важнее в дураке
То, что он потерял
И жмет ботинок той ноге,
Которой явно мал.
Бог с тобой!
Коль порох сух, то Бог с тобой!
Монета есть кошель тугой.
С желудком полным дуралей
На небо смотрит веселей.
А если все наоборот,
Сиди, дерьма набравши в рот.
Все тяжелей идти вперед
И кажется, что нет
Весенних слов, которым свод
Вручает лучший свет.
Чем ты жил? Бабку кокнул? Да! В то время Мандельшпрот был росл, статен, сурмян. Кандыбобер. Усов не носил принципьяльно, хотя его не раз подталкивали к этому его собутыльники, коллеги-баснописцы и сослуживцы пера. Лука. Зато бороденка его была великолепна, в серебряном окладе с чернью. Веймарский Филистер. Голос его был истошен, как Иерихонская труба на рассвете цивилизации планиды Земли, слог прост и доходчив до омерзения. Лоботряс. Что тут- Особенно нравились всем его большие выразительные выпученные очи, слегка остекленевшие и как бы на выкате личика. Фаюмский портрет. «Барин, ну истинный барин, голосок бархатный», шептались мужики в народе. Лицо опившегося вермутом младенца. А достиг он такого великолепного ветеринарного эффекта ежедневным употреблением спирта с натуральным неженским огурьцом. Только помирая, секрет свой выдал, гадость ползучая! Мистик! И последние будут последними. Роза в свинарнике! О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!
30 августа 1932 г.
Случайность вот коварный и бездушный бог современной цивилизации. Соседнее здание, населенное местной архитектурной элитой со своими прекрасными модернистскими формами, пришедшее в совершенный упадок ввиду отсутствия ремонта, обрушилось всеми своими консолями на землю и окутало округу матовой дымной пеленой разврата. Бац одного прибило! Бац другого пришибло! Бах третьего завалило! О как! И люди-то всё какие хорошие, товарищи как на подбор! Взирая на чудовищные разрушения, я со стыдом на какую-то секунду почувствовал себя Нероном, озирающим пожар Рима. Виновником несчастья оказался слесарь, менявший краны в умывальной комнате и по рассеянности пробивший слишком большую дыру в немощной несущей стене. Горе его было неизбывно. Если бы он знал хотя бы некоторые законы Ньютона, он никогда бы не допустил такого промаха. Я всегда думал, что чудовищная кувалда, которую он носил на плече, не доведет его до добра. Если бы я бил своим серебряным молоточком по колкам рояля с такой силой, у меня скоро не осталось бы объекта для применения моих талантов. Вот бы увидеть, как рушится и полыхает Эмпайр Стейт Билдинг его название звучит не менее чеканно, чем присяга, данная мной советской родине, нашей державе! Фановой, запевай! Ать! Бать! Тать! Драть!
Новые времена
Грусть моя испепеленье воли.
Старый Джокер,
Что ты смотришь вниз-
Сатаной начертанные роли
Клоуны исполнили на бис.
Завершилось время тихим всхлипом.
Хохот оборвался. Тишина.
Отчего же ты припала к липам
С ликом обмороженным, страна-
Отчего ты смотришь, не мигая
Щепки рубят, долу лес летит.
Я не слышу более средь лая
Сладостные звуки аонид,
Не Шанелью освященный запах.
Я не умер, но и не живу.
Пред лотками на куриных лапах
Молох, воздаю тебе хвалу.
Ты нас обокрал и обескровил,
Превратил в руины города.
Кончилась любовь на полуслове,
Полувздохом кончилась мечта.
Новый век. Кровавые кумиры.
День, как ночь. Цепь зла и на часах
Три кита, на коих сфера мира:
Жадность, Похоть и звериный Страх.
Грусть моя. Моя. Не оттого ли,
Старый Джокер, все ты смотришь вниз-
Сатаной начертанные роли
Клоуны исполнили на бис.
18 сентября 1932 г.
Что бы ни говорили, а я не могу найти убедительных причин, способных отвратить меня от исполнения долга с мужеством и стойкостью, достойными Гомера или Вергилия. Сегодня кактус, мой бедный кактус, чье место на окне было безусловным, как скрижали Вильгельма Оранского, засох. Целый год я боролся за его жизнь, поливая благодатную почву в горшке вином, чаем и кофейной гущей. Мои усилия оказались напрасны. Борьба за чью-то сомнительную жизнь это всегда борьба с природой! По всей видимости, его жизненные силы были подорваны какими-то внутренними причинами. Я вынес мой бедный кактус во двор и, воздев горестные глаза к небу, произнес короткую, но очень красивую заупокойную речь, более похожую на молитву францисканца. Затем я вывалил его из плошки вместе с землей. Он мягко упал в мусорный ящик, и я новыми глазами в последний раз узрел его бездыханное, утыканное иглами тело. Острая жалость к другу в течение всей ночи не давала мне спать. Если горестная бессонница продолжится, то моя плоть не устоит перед искусом лунатизма. Как трудно порой противостоять своим естественным инстинктам и ставить перед жалостью защитные барьеры, когда обладаешь тонкой и чувствительной душой, трепещущей и взмывающей при каждой дисгармонии мира. Кто сможет понять и оценить мои метания? Кто увидит их в свете всеобъемлющей любви, наполняющей мироздание?