Попугай Попа. Это и было его первое классическое стихотворение. Вшивота. Маленький лорд Фаунтлерой. Он им всегда гордился и на гастроли в Бердичев с ним ездил. И всегда аншлаг имел очертенный. Не такой, как у некоторых. Козлы вонючие! Сопли Мира! Загадили все поэтические пажити! Я сам потомственный беспризорник. Посмотри, какие пап-пиро-сы! Пап-пиросы!
Мираж для Мэри и Анны
Пусть где-то растут золотые маслины.
И пряный, и сладостный свой аромат
Счастливые чащи, немые долины
В нагретые синие долы струят.
Ведут в эти долы прямые дороги,
Пути к воплощенью заветной мечты.
Но эти долины и эти чертоги
Железной рукою для всех заперты.
У Мэри и Анны не в редкость обиды,
Неведомы полные им закрома.
Но разве лишь тот, чьи карманы набиты,
На счастье и радость имеет права.
Но вечно надеются Анна и Мэри
Железной рукою безжалостный страж
Откроет свои заповедные двери
И впустит их в этот счастливый мираж.
Пусть где-то растут золотые маслины.
И пряный и сладостный свой аромат
Счастливые чащи, немые долины
В нагретые синие долы струят
Черный Сверчок
На похороны романтизма
Веселой, шумною толпой
Пришли:
Поэт.
Сверчок
И Клизма.
И шляпы гордые долой!
От Клизмы, ждавшей перемены
В закомплексованых мозгах,
Все дождались потока пены
И бормотания впотьмах.
Поэт, пуская сопли долу,
Вскипая как девятый вал,
Все ж предпочтение глаголу
В своих ноэлях отдавал.
В партере пели половые.
Колонна пала от толчка.
И плыли желтые и злые
Глаза желтушного сверчка.
24 мая 1932 г.
Отсутствие в юности жизненного трамплина хотя и лелеет нашу честность, но мало способствует нашим успехам. Мой отец, будь он чуть порасторопнее в былые времена, мог бы лучше позаботиться о будущем любимого сына, а не тратить свои силы на каждодневные разрушительные возлияния, так подрубившие его крепкое здоровье. Моя мама, спуская свои фамильные безделушки на образ жизни, который также с большим трудом можно назвать здоровым, могла бы хоть на несколько секунд представить себе завтрашний день своего сына и опустить виноватые глаза. Все, все растрачено, разбито, опустошено. Нет, я не осуждаю их, хотя и лишние комплименты считаю неуместными. Я не осуждаю их, ибо человек, увидевший будущее, случись такая возможность, может быть, вообще потерял бы человеческий облик, зная о своем уделе.
Это, в конце концов, не просто антропософия. Это просто измена. И других слов для обозначения этого нет. Измена она и есть измена. Муж изменяет жене, солдат родине, учёный науке. Нет такого человека, который никогда и никому бы не изменял. Возьми любого святого и надави ему на нос, что из святого потечёт? Правильно одна измена! Плохо ли это? С одной стороны очень плохо! В самом деле, видели ли вы когда-нибудь хоть самую завалященькую родину, которой нравится, что ей изменяют, в особенности, изменяет такая ничтожная вошь, как солдат. Этот солдат, вместо того, чтобы тихо погибнуть, бегает от своей ненаглядной родины и не слушается её команд! Итак, солдат вместо того, чтобы погибнуть и дать своим подвигом пример другим солдатам, жрёт в плену сосиски, удивляясь их первородному вкусу, а верные долгу сыны родины питаются доброхотными даяниями, всякой саранчой, показывая всем совершенно обратный пример и небу голую задницу! Это очень плохо. С другой стороны это хорошо! Измена диалектична. Она не даёт возможности никому и никогда зазнаваться, ибо на то в пруду щука, чтобы карась в поле не дремал. Настают времена, когда миллиграмм чести будет куплен ценой пудов предательства. Скоро никто этому и не удивится!
Кланяйся святому, сынок, кланяйся!
За считанные часы вырос Мандельшпрот и в школу пошел. Сущей дылдой стал Мандельшпрот. Каланча, сущая каланча. Фасция на юру. В школе Мандельшпрот стишки не писал, а больше за трепетными девочками субтильного возраста созревания бегал, дружбу предлагал, сатанински ржал, пукал и дрался на переменах милицейской дубинкой N 6. Королевский олень. Рогоносец. Больше никаких сведений, заслуживающих доверия общественности и внимания простых граждан, об отроческих годах Мандельшпрота не сохранилось. А жаль. Вот смеху бы было. Уписиться можно было бы от смеху. Честное слово, господа! Честное слово! Я тоже хотел быть молодым. Быстро. Где мое танго шпагатом? А!
Миггодвек
Господь сияет в небесах,
Олени шествуют в лесах,
Пасутся гуси на лугу,
Вороны прыгают в снегу.
Но тотчас умерли мечты
В тот миг, когда родился ты.
При виде жалкого раба
Шуту и арлекину
Неблагодарная судьба
Показывает спину.
Господь поблек твой и зачах,
Олень укрыт в густых кустах
И онемели гуси вдруг,
Ворон заслышав кар и стук.
И значит умерли мечты
В тот час, когда родился ты.
Ты вверх стремился и страдал,
Не став никем, ты чем-то стал.
Рожденный для великих дел,
Ты стать великим не сумел.
Погребены твои мечты
Тем днем, когда родился ты.
Пусть убаюкает тебя
В раю качание стебля,
И охраняет твой покой
В широком поле дуб седой.
И знай: к забвенью присужден
Тот век, которым ты рожден.
Олень качает головой,
Ель распахнулась над совой
Зеленым сумрачным шатром,
И ты идешь в зеленый дом,
Забыв помедлить у черты
В тот миг, когда вступаешь ты.