Я иду к тебе, сынок!
Александр Никонов
© Александр Никонов, 2016
Часть первая
1
Эй, Машуня, ты где? донёсся приглушённый женский голос из ванной комнаты.
Низенькая женщина, на вид лет сорока, с осветлёнными короткими волосами, ещё стройная для своёго возраста, в это время хозяйничала на кухне, жаря картошку и нарезая на старой разделочной доске лук.
Ну, чего тебе ещё? откликнулась она, смахивая со щёк луковые слезы и вытирая об жёлтый, с синими цветочками фартук руки.
Ногу подай!
Ноги с собой носить надо! весело ответила Маша.
Она заглянула за дверь кухни, постучала в ванную и, когда дверь приоткрылась, просунула в щель клюшку с ручкой в виде ящерицы. Спросила:
Тебе помочь?
Сама вылезу, не калека пока.
Как же не калека, когда с третьей ногой ходишь!
Отвали, а! А то вот врежу между глаз, так третий у тебя вырастет.
Невежа и грубиянка! незлобиво ответила Маша.
Она закрыла дверь на кухню, дорезала лук, бросила его в сковородку.
Галина была самой верной и самой дорогой подругой, с которой её скрутила судьбинушка ещё в детском доме. Да скрутила в такой жгут, что расплести его не было по силам никому. Она дневала и ночевала у Маши иногда неделями, спасаясь от своёй непутёвой жизни, одиночества и тоски, которые преследовали её, если верить её же словам, как львица лань, всю жизнь. Галина жила в общежитии кондитерской фабрики, где она работала, а тут, как она сама шутила, ей подвернулась возможность пожить на халяву у своёй подруги подольше, потому что неделю назад она поскользнулась по дороге на работу и подвернула ногу.
Маша слышала, как та прошлёпала из ванной в комнату, что-то бурча под нос. И тут у входной двери раздалась трель электронного соловья. Маша услышала стук клюшки по деревянному полу и то же бурчание под нос. А потом крик Галины:
Машуня, тебя тут просють! В последнем её слове звучала явная издевка.
Ну, если только просють, отозвалась Маша.
Она выключила газовую плиту, перемешала жареную картошку, накрыла сковороду крышкой и вышла в прихожую. Галина стояла тут же и, подбоченясь, смотрела на гостя. Маша укоризненно взглянула на Галину и нахмурила брови. Та демонстративно отвернулась и, вихляя крупным задом, ушла в комнату.
Маша, увидев посетителя, с укоризной протянула:
Опять ты. Что, снова не хватило?
Мужчина лет пятидесяти бомжеватого типа, заросший рыжеватыми курчавыми волосами по самые ноздри, укоризненно вскинул на хозяйку свои карие глаза.
Маша, ты меня обижаешь, с хрипотцой ответил он. Разве я побираюсь? Просто, когда мне предлагают, я никогда не отказываюсь, чтобы не обижать хороших людей.
Маша скрестила руки на груди и вздохнула:
Чего же тебе надо?
Помнишь, Машуня, калякчик насчёт видика?
Знаю я, какой тебе видик нужен. Это тебе к ней обращаться надо. Она показала пальцем на зал, где скрылась подруга.
Да нет, я серьёзно. Мужчина прижал ладони к груди. Ну, помнишь, ты говорила, что видеомагнитофон загнать хочешь.
Маша засмеялась одним ртом, без звука, потом спросила:
Что, навариться хочешь? Проценты?
Какие проценты, Машуня? Мужик распахнул глаза, отчего карие кружки оказались как бы плавающими в топлёном молоке.
Не гони дуру, покачала головой Маша. Короче, Гоша, что ты будешь с этого иметь?
Два процента.
Не густо. А мне?
Гоша оживился:
Твои твёрдые, в зелёных.
Ну-ну, не мути, Гоша!
Твои верные двести двадцать.
Чистые?
Ага.
Заходи. Эй, болезная! крикнула Маша, ковыляй на кухню, будем есть первый хлеб со вторым.
Гоша быстро разделся и стал благодарить:
Ну, спаси
Брось, Гошка, а то выгоню.
Понял, понял. Рыжий, подняв руки вверх и проходя на кухню, поздоровался с Галиной: Привет телохранителю!
Та пошла на него грудью:
Я тебе щас дам телохранителя. Сколько раз я тебе говорила, что я её душехранитель, понял? От таких, как ты вот, прохвостов. Понял?
Да бросьте вы собачиться, укоризненно произнёсла Маша, ну никогда друг другу не уступят! И что это на вас находит: как не видятся, так чуть не стонут, как соберутся вместе лаяться начинают.
Так это у нас ритуал такой, как у козлов перед брачными играми сначала рогами постукаться. Ну и подруга у тебя, Машуня! усмехнулся Гоша, садясь на табуретку.
Галина будто этого и ждала, она гневно встряхнула своёй чалмой из полотенца и взвизгнула:
Не подруга, а сестра! Понял? Мы с ней сестры по жизни, вместе одну каторгу в детдоме отбывали. Понял?
Да ладно тебе, Галюня, ну чего ты, взмолился Гоша и потёр руки. Машуня, я компот не пью, у тебя есть что-нибудь посущественнеё?
«Зубровка» подойдёт?
Гоша скорчил недовольную рожу.
Ну, тогда можешь сковыриваться отсюда, угрожающе сказала Маша.
Да ладно, ладно, пойдет, замахал Гоша руками. Как говориться: на безрыбье и рак рыба.
Все выпили, закусили солеными огурцами и картошкой. Гоша воссиял, помотал головой:
И за что её любят татары! Ну, девочки, давай ещё по одной!
А почему татары-то? снова встряла Галина.
Ну Это присказка такая.
Маша тихо заговорила:
А у нас в детдоме всякие были: и татары, и украинцы, и таджики
И узбеки, и казахи подхватил Гоша.
Да, и узбеки, и казахи, повысила голос Маша. Но и хороших, и сволочей среди всяких хватало. Тебе смешно, а ты вот сам какой национальности?