Чего и следовало ожидать, холодно подытожила жена и принялась стелить себе постель. Когда я пойду в туалет, то разбужу тебя, чтобы ты открыл дверь, а когда вернусь, чтобы закрыл, и так всю оставшуюся ночь и утро до самого дома.
Да ладно, чего там, встану. Просто надо немного на нее надавить
Ага, дави-дави. Лучше бы на проводницу надавил.
Охлопков стянул с себя рубашку и прислушался. В этот момент кто-то вежливо прошагал по коридору, но его остановила, судя по низкому грудному голосу, та же проводница:
Мужчина, вы куда?
В туалет.
Какой еще туалет, мужчина, вы что? Мы в санитарной зоне.
А когда она закончится?
Туалет закрывается за двадцать минут до каждой станции и на двадцать минут после. Понятно?
Понятно. Так я что, по часам отслеживать их должен?
Как хотите. Между прочим, в других поездах санитарные зоны объявляют за час. Мы еще, мужчина, по-божески!
Маккорник в соседнем купе спросил Сосновского:
Человек хочет сходить в туалет?
Да.
А его не пускают?
Да.
Почему?
Мы в санитарной зоне.
А что такое санитарная зона?
Я тебе завтра расскажу, точнее сказать, покажу.
Санитарную зону можно увидеть?
Еще как. Спи, скоро обдует помаленьку.
Эдик, я могу упасть, высоко
А ты вспомни, как в Африке спал на дереве. Ты же не упал?
Нет.
Ну, вот и все, спи. У нас завтра трудный день.
Почему трудный, мы же просто едем?
Потому что едем, потому и трудный.
Утро было прохладным, и хотя прохлада эта летняя, июльская, бархатная, за счет того, что вагон мчится ночью и ранним утром с большей скоростью (его аж швыряет из стороны в сторону, а иногда он просто подпрыгивает, как норовистый необъезженный мустанг), в нем начинает гулять, как и пообещал Сосновский своему иностранному спутнику, чувствительный ветерок.
Охлопков в своем злосчастном купе вообще проснулся от лютого холода. Здесь бушевал настоящий торнадо. Он быстро глянул на супругу, но она лежала неподвижно, отвернувшись к стенке, укрывшись с головой теплым одеялом.
Кать, негромко, виноватым голосом позвал он.
В ответ получил молчание. Подумал: «Спит». Но решил опять обратиться к жене:
Кать
Что? вдруг спокойно, бодрым голосом, не поворачивая головы, отозвалась она.
Тебе холодно?
Ничего, обойдется.
А мне холодно.
Укройся лучше.
Мне кажется, это от окна несет.
Мне тоже так кажется часа как четыре уже.
Ты не спала все это время?
А ты считаешь возможным спать в таких условиях? Хотя о чем я говорю, ты-то способен спать в любых условиях.
Александр, вздохнув, встал, направился к окну. Когда он приподнял кожаную шторку, то увидел причину холода. Окно было приоткрыто, и щель составляла примерно сантиметров пятнадцать-двадцать. Он попробовал окно закрыть, но ничего не смог поделать оно «прикипело» крепко.
Александр, вздохнув, встал, направился к окну. Когда он приподнял кожаную шторку, то увидел причину холода. Окно было приоткрыто, и щель составляла примерно сантиметров пятнадцать-двадцать. Он попробовал окно закрыть, но ничего не смог поделать оно «прикипело» крепко.
Кать, тут окно приоткрыто, не заметили сразу. Может, ты переляжешь на мое место, оно под ветром.
Никуда я не пойду, я укрылась, все нормально, ложись спать.
Охлопков что-то зашептал гневно про себя и изо всех сил, как на дверь, навалился всей мощью на окно, давя его вверх. Раздался треск и глухой удар, он больно ткнулся лицом в стекло. В глаза полетели древесная пыль и пятидесятилетняя сажа. На мгновение он даже глаза закрыл. Когда все рассеялось, обнаружил в руках у себя отломленный фрагмент в виде деревянного ободка, окаймляющего стекло, вместе с металлической ручкой на нем, которая теоретически предназначалась для открытия и закрытия окна.
Кто тут и что мог делать? Дверь сломана, окно не закрывается, с досадой выдохнул он.
Теперь это уже неважно, ехидно сквозь зубы сказала Екатерина. Главное, что в купе холодно, дверь не работает, и что ты сломал окно. Все прекрасно, нас ждет потрясающее экстремальное путешествие!
Что там так ударило? спросил Эдика Маккорник.
Не знаю, наверно выпивают.
В такое время?
Пить можно в любое время.
А почему так громко?
А тихо неинтересно. Зачем тогда пить?
Но тут же Фил и Эдуард услышали быстрые шаги по коридору, стук в дверь купе, голоса женщины-проводника и какого-то мужчины. Мужчина говорил громко, почти кричал. Фразы было трудно разобрать, они услышали только их обрывки из отдельных слов:
Дверь Окно Вы специально издевательство над людьми В суд Президенту
Вот пусть ваш Путин и В каких условиях Пусть все огнем Жалуйтесь
так не оставлю
Есть еще свободное купе
Ну, знаете ли
Потом снова быстрые шаги и уже громкие голоса мужчины и женщины:
Идиотизм
Это все потому, что ты
Ах, я?..
Не надо, не надо здесь
Пойдем
Не пойду!
Бери матрац!
Не возьму!
А кому лучше?
Тому, кто забрался в наше купе!
А что делать?
Иди
Осталось эту бабу убить только.
Убей, если сможешь. Только что ты можешь?
Перепалку слышал и Лямин, сон не шел к нему, тревога измучила векселедержателя вконец, а этот скандал и вовсе устрашил: