Сборник "Викиликс" - Мелодия стиха (сборник) стр 2.

Там, на стыке миров, повстречаются наши дыханья
Души, нежно обнявшись, закружат малиновый вальс
Ночь, раскинув крылами, подслушает наши признанья
Скрыв влюбленность твою и мою от придирчивых глаз

Выйдет править луна, и под звуки серебряной скрипки
Ты возьмёшь недопитый бокал золотого вина
В полумраке в камине огонь отразит свои блики,
Словно мой силуэт Ты подумаешь, это она

Среди тысяч других лишь тебя отыскав на планете,
Я пройдусь по аллеям знакомой любимой души.
И пускай озорник и шалун, обольстительный ветер,
Будет нашим свидетелем встречи.
Ему разрешим.

Через тернии потерь, километры невзгод и уныний,
Моё сердце научится снова прощать и любить.
Мы одни в этом мире родные, а все остальные,
Незаметны для нас. Мы игла и
Жемчужная белая нить.

Я нашла тебя в мире огромном, где кружат метели.
Где закат рассыпает по лужам пурпурную тень.
И пускай говорят, что наивная, верю и верю
В эти сказки о родственных душах,
В любовь и апрель

Глянется мне, ох как глянется,
В белом убранстве Русь.
Берёзами белыми славится
Отчизна, которой горжусь.
Край мой орехово-ягодный,
С голубой поволокой река
Платками павлопосадскими
Укутала берега.
Шёлковой дымкой розовой
Подёрнул рассвет туман.
Сочные травы во поле
Дарят медовый дурман.
Там где-то кукушка меряет
Счастливой жизни года.
Дятел стучит по дереву,
Капля росы чиста.
Лапами елей вяжется
Причудливая бахрома,
Золотом росписей ляжется
Дивная хохлома.
Глянется мне, ох как глянется
Тканная серебром
Страна моя златоглавая,
Милый мой отчий дом.

За окошком ветер воет,
Нагоняя страх
Кошка лапой морду моет,
Снежная тоска
Вот и я когда-то в детстве
Под протяжный вой
Пряталась в платок пуховый
Бабушки седой.
Печь трещит, на ней оладьи
Поспевают в срок
С медом сладким кушать вкусно,
Лишь бы было впрок.
Тихо радио играет,
Слышен гармонист.
Он игрою оттеняет
Ветра тихий свист

За окном метель бушует,
А в избе тепло.
Все дороги снег засыпал,
Двери замело.
Под мурлыканье мурлыки
Дрёма подкралась.
И со мною на перине
Рядом улеглась.
Как под бабушкины сказки
И под треск огня
Сон в незримой колыбели
Колыхал меня.
Дом продали Толку мало
Где же тот платок?
Просто бабушки не стало
Детству вышел срок.
Только помню свист метели,
Помню треск огня
Помню сон, что в колыбели
Укачал меня

Я любил тебя так, как представить никто не мог,
А сейчас я люблю тебя, только ещё сильней.
Никогда не кончится любви этой срок,
Потому что
нет срока
любви моей.

И когда ты умрёшь я буду тебя любить,
Хоть и смерть твоя мой огромнейший в жизни страх,
И в душе моей будешь ты вечно жить,
Даже если уже
рассеялся
твой прах.

Ах, если б ты знала какое счастье тебя любить.
Пусть ожил и забрал тебя страх мой из мира людей,
Но в душе моей будешь ты вечно жить,
Потому что
нет срока
любви моей.

Ты можешь проделать немыслимый путь
От дома до разных окраин:
Шторма испытать и пустынную жуть,
На углях плясать меж развалин.

Но, помни, случается часто порой
За миг до родного порога,
Что падает небо над головой
И стелется смерти дорога

А в жизни: могила и вечный покой.
Оставшимся боль и утрата.
И солнце встаёт, но уже не с тобой, 
Вселенная не виновата.

Расцвечивают небо российским триколором

Слово плавает в стакане 
Слово изо льда.
Куплено мной во Вьетнаме
В плошке, как вода.

Слово «peace»
И слово «money»,
Слово «kiss»
И слово «sunny» 
Охлаждают мой напиток,
Русский самогон.

Скоро и не станет льдинок 
Самогон силён!

Нерусский я, но русскими словами
пишу стихи. У вас над головами,
как облака и звёзды, я кружу.
По вам хожу. А для себя сижу.
Узбек. Эстонец. Эскимос. Еврей.
Я в прошлом гений, в нынешнем злодей.
А будущего нет. И бога нет. И беса.
Безумец. Жрец. Пиит. <> Повеса.
Не брать коробки. Взял не кантовать.
Сегодня ты отец, а завтра мать.
И Моисей, и Будда, и Мухаммед 
живи сейчас купили б жёлтый хаммер.
Я сам прошёл: моря и океаны,
леса пустыни, горы и лиманы.
Поднимем же стаканы разопьём 
закусим бутербродским и споём.
Кто вам сказал, что нет страны возврата?
Кто вам шепнул, что нет в раю разврата?
И дуб не дуб: у дуба нет корней.
Хотел поцеловать, а лучше бей.
«Ведите шлюху!»  крикнула толпа.
И в клочья у позорного столба.
Он подобрал (из сказки людоед)
останки девки и сварил обед.
А я могу ещё на три страницы
вам расписать все эти небылицы.
Удав. Лягушка. Мраморный карась.
Мою картину выкинула мразь.
Я дал ей денег; и она ушла 
моя стена и ветер, и душа.
И всё, что было позади, и всё
вам лаконично передаст Басё.
«А»  фиолетовый, а «Б»  зелёный.
Я в запятую по уши влюблённый.
Артур Рэмбо, Лимонов, Степанцов:
один француз, а двое подлецов.
Не демократ я и не коммуняка,
а знает меня каждая собака.
Вот дождь пошёл. Он шёл века. Века.
Отрезана от прошлого рука.
Ушёл халявщик в метабытие:
я жарок, словно «Ё», и холоден, как «Е».
А тот, другой, что скряга и фирмач 
с гнилыми зубками,  хоть стой, хоть плач.
А третий, что прозаик и фантаст,
живёт с сестрой, как тайный педераст.
И я беру макаю пальцем в краску 
пишу портрет застенчивую маску.
Вот дядя. Тётя вот. А вот: бульдог и кот.
Ты набираешь у подъезда код:
две тысячи тринадцатый. Открыл.
7-ой или 8-ой? Этаж забыл!
Я ненавижу слово «минорат».
Всё только мне: я старший брат!
А если надо: руку из дупла
вам покажу и скроюсь до утра
Давай, давай, наяривай слова!
Уже болит у русских голова!
Остановить? Меня не остановишь!
Как начал я, мой слушатель, ты помнишь?
Что ж, закольцуем это вместе с вами:
нерусский я. Но русскими словами
пишу стихи