Митрошкин поворачивается и скрывается в штабе.
Полковник понимает, что, несмотря на услужливость, подчиненные могут и подкузьмить ведь.
Пару деньков назад командир бригады заглянул на склад, чтобы лично убедиться, насколько хороши продукты для солдатской кухни и вдоволь ли их. Сделав для порядка пару замечаний старшему сержанту-сверхсрочнику, хотел было убыть, но начальник склада вдруг остановил.
Товарищ полковник, зная чрезвычайную щепетильность командира, осторожно начал старший сержант Курочкин, только что привез ягненочка Лично для вас Мясо нежное-нежное, так что рагу получится Во рту растает Сейчас заберете или?..
Складские стены заходили волнами от грозного рыка командира.
Провоцируешь, Курочкин?! Чтобы я!.. Чтобы российский офицер об это руки пачкал?! В своем ли уме, подлец?
Старшего сержанта бросило в дрожь, а на лбу выступила испарина.
Виноват, товарищ полковник! Я не так выразился Извините Сейчас же Лично отвезу тушку ягненочка вашей супруге.
Митрошкин, довольно хмыкнув, покинул подконтрольный ему объект.
Должность у старшего офицера уж больно хлопотная: особо не расслабишься. Подчиненные офицеры вечно стараются зазвать к себе в гости комбрига. Комбриг не кобенится, но долго в гостях не засиживается: пригубит рюмочку коньячка и спешит восвояси. Зная, понимая и принимая такое трепетное отношение своего командира к офицерской чести, принимающая сторона заранее комплектует скромный пакетик, ну, значит, своего рода боекомплектик, содержащий в себе пару бутылок армянского коньячка, свежей осетринки или балычка, икорки, шоколада и прочего. Комбриг, уезжая из гостей, даже не подозревает, что за его спиной, на заднем сидении джипа трясется «боекомплект», ну, то есть тот самый пакетик. Мелочь, а, я почему-то уверен, приятна Митрошкину. Столь ненавязчивый «презент» сослуживца дорогого стоит.
Митрошкин кремень, а и он подвержен отдельным слабостям. По женской части, например. Но и тут не теряет офицерской чести. К бабе в мундире? Ни-ни! Только в цивильном. Конечно, для Нюрки-любовницы он предпочтительнее, так сказать, при параде, ну, то есть при погонах и при блестящем «иконостасе», однако, извините Не два же горошка на ложку! Стало быть, мундир Митрошкина по-ангельски чист и свеж: ни пятнышка, ни соринки, ни пылинки.
Оставив в стороне ложную скромность, скажу: Митрошкин настоящий полковник, типичный представитель российского воинства, краса и гордость армии, ее ум, честь и совесть.
С таким-то защитником Отечества не стыдно, более того, престижно прошвырнуться даже по Елисейским полям Если, конечно, сподобится.
Реформатор
Главный армейский генерал, обуянный реформаторским зудом, сидит на новом месте и ёрзает, ёрзает. Что-то ему покоя не дает. Сидит и думает. Над чем? Ну, например, над вопросом, чем бы этаким заняться, чтобы народ подивить. Ага, идея! И в духе времени.
Приказывает созвать к нему всех младших генералов. Стоят младшие генералы, трусовато поглядывают на гневом полыхающее лицо главного армейского генерала, животики утягивают и думают: «Не избежать, кажись, пиздулей». Короче, ждут своего, положенного по армейскому статусу.
А главный армейский генерал, тем временем, топнув ногой, начинает речь.
Вы, кричит, вконец обрюхатились на казенных-то харчах! В мундиры, кричит, уже не влазите! Ну, грозит кулаком, покажу вам, научу справному несению службы родимому отечеству!
А главный армейский генерал, тем временем, топнув ногой, начинает речь.
Вы, кричит, вконец обрюхатились на казенных-то харчах! В мундиры, кричит, уже не влазите! Ну, грозит кулаком, покажу вам, научу справному несению службы родимому отечеству!
Младшие генералы стоят смирнёхонько и ни гу-гу: привычные к разносам, знают, как в таких моментах себя вести. Высунешься запросто получишь по сусалам.
Шеф же, окончательно войдя в раж, продолжает речь.
Поглядите, кричит, в окно, что на дворе-то?!
Один из смельчаков, из придворных, видать, решился на ответ.
На дворе, товарищ главный армейский генерал, солнце, тепло, сухо благодать.
Благодать, тупица ты этакий? Я те покажу благодать Запомнишь на всю оставшуюся жизнь!
Виноват, товарищ
Товарищ обрывает по-товарищески:
Закрой хайло, когда старший по званию говорит!
Слушаюсь!
То-то же! На дворе, безмозглые твари, не семнадцатый век, а, учтите, двадцать первый. А в армии что, толстопузые вы мои? Не дождавшись реакции, сам же и отвечает. В армии дремучая старина, младшие генералы переглядываются, понять ничего не могут, куда клонит шеф, на что намекает. Вот, допустим, солдатские обмотки
Кто-то (из тех, что поближе к выходу) тихо бурчит:
Не обмотки, а портянки
Разговорчики в строю! обрывает шеф поползновения в сторону демократии, однако поправляется. Портянки в наше время для солдатика это все равно, что лапти для суворовской армии, младшие генералы согласно кивают и одобрительно гудят. Приказываю: отныне солдат должен носить носки.
И уходит в войска соответствующая директива. Шла она, шла, в конце концов, достигла солдатика, получившего, вместо портянок, носки. Крутит их солдатик перед собой, разглядывая, хмыкает.